Фиса заняла соседнее кресло, Беаш, возможно ощущавший здесь недостаточное радушие, расположился вместе со своими товарищами на другом конце стола, как можно дальше от Прессора.

— Перейдем сразу к делу, посол, — заговорил Прессор, когда все расселись. — Прежде всего, я вам не доверяю. Никому из вас. Вы прибыли внезапно, без предупреждения, и вторглись на наш корабль, даже не попытавшись предварительно связаться с нами.

— Я понимаю ваши чувства и вашу обеспокоенность, — сказал Джинзлер. — Но мы понятия не имели, что здесь кто-то есть, пока не оказались на борту вашего корабля. И если б не джедаи, то мы, вероятно, не знали бы о вас, пока не наткнулись бы на Эвлин.

— М-да, — пробормотал Прессор. — Что ж, пока это опустим. А сейчас я хотел бы услышать, почему мне следует позволить кому-то из вас продолжить вторгаться в наш мир.

Джинзлер улыбнулся краями губ. Это начинало выглядеть почти знакомым. Возможно, Прессор тоже обучался дипломатии по голограммам.

— Вы имеете в виду, почему вам следует позволить кому-либо из нас жить? — уточнил он. — На самом деле вопрос заключается именно в этом, не так ли?

По крайней мере, у Прессора хватило приличия, чтобы покраснеть.

— Полагаю, да, — мрачно признал он. — Что вы можете предложить такого, ради чего стоило бы рисковать моим народом?

На дальнем конце стола Беаш заерзал по сиденью. Джинзлер метнул в него жесткий взгляд, и тот затих, ничего не сказав.

— Я не знаю, что именно с вами случилось, — сказал Джинзлер, вновь поворачиваясь к Прессору. — Ясно, что вы подверглись ужасным испытаниям. Но я здесь… мы здесь… в надежде положить конец вашим страданиям.

— И что затем? — осведомился Прессор. — Блистательное возвращение в Республику? Большинство из нас отправились в этот вояж специально, чтобы избежать того, что вы нам предлагаете.

— Но мы не та Республика, которую вы покидали, — возразил Джинзлер. — Мы — Новая Республика.

— И что, у вас больше нет грызни между фракциями и членами? — парировал Прессор. — И бюрократии больше не существует? А ваши лидеры мудры, великодушны и справедливы?

Джинзлер помедлил. Каких именно слов от него ждут здесь?

— Конечно, бюрократия у нас по-прежнему имеется, — произнес он осторожно. — Правительство не может функционировать без чего-нибудь в этом роде. И несомненно, все еще существуют свары и группировки. Но мы уже испробовали иной вариант: единоличное управление монолитной Империей. Большинство из нас предпочло республику.

— Империя? — нахмурившись, спросил Прессор. — Когда это было?

— Когда «Дальний полет» покидал Корускант, процесс уже начался, — ответил Джинзлер, прикидывая, как много ему следует рассказать. Он должен был убедить Прессора, что Новая Республика предлагает его людям надежду, а не нарисовать детальную картину одного из самых впечатляющих провалов политиканов. — Поначалу казалось, что Палпатин хочет лишь мира…

— Палпатин? — перебил Прессор. — Верховный канцлер Палпатин?

— Именно, — подтвердил Джинзлер. — Как я уже сказал, сперва казалось, что он хочет только сплотить Республику. И лишь потом, оглядываясь назад, мы смогли увидеть, как он забирал для себя все больше и больше власти.

— Любопытно, — проворчал Прессор. — Но это — прошлое. А мы — в настоящем. И я по-прежнему дожидаюсь веской причины, почему нам следует вам доверять.