Начинался прилив, и вода через многочисленные каналы заливала песчаные отмели, низко лежащие островки необитаемых песчаных дюн и зеленые, заросшие тростником луга. Твердая земля тянулась полоской к востоку по правому борту "Сюзанны".

Участки уже восстановленной дамбы были похожи на огромных горбатых китов, проступая из мелкой молочной воды длинной линией, загибавшейся к видневшемуся вдалеке берегу. Краны, бульдозеры, шаланды, буровые вышки и мостовые фермы, землесосы и бетономешалки – все это создавало какофонию шумов, нараставшую по мере того, как яхта приближалась к самому большому участку дамбы, где на фоне неба рисовалось множество деревянных конструкций. Временная гавань переходила в размеченный бакенами канал, проходивший среди целого леса кранов и подъемников. В этом месте на крутые скаты дамбы вели деревянные ступени.

– Вы знаете, что здесь случилось раньше? – спросил Дарелл.

Тринка кивнула.

– Во время войны, когда немцы поняли, что проиграли, они умышленно затопили этот район, разрушив дамбу в стратегически важных точках. Море прорвалось и затопило фермы и деревни, и по разным причинам этот район долго не восстанавливали. Как вы сами можете видеть, – показала она взмахом руки, – дамба идет от острова к острову и образует полукруг, который будет полностью замкнут. После этого за работу примутся насосы, земля будет осушена и снова станет пригодной для пользования. Некоторые участки морского дна возле Шеерсплаат уже были окружены небольшими дамбами и откачаны досуха – пока на прошлой неделе не произошел несчастный случай.

– Вы уверены, что это был несчастный случай? – спросил Дарелл.

Она задумчиво кивнула.

– Ни один голландец ни при каких обстоятельствах не повредит дамбы.

– Но это мог сделать не голландец.

– Вы думаете о Джулиане и Мариусе Уайльдах?

– Может быть, – кивнул Дарелл. – Давайте спросим человека, который руководит здесь работами, что он думает по этому поводу.

Толпа строителей в желтых и белых касках не обратила на них никакого внимания, пока они карабкались по зигзагам лестниц, ведущих от самого основания к вершине дамбы, где располагались строительные бытовки. Кое-кто приостанавливался на мгновение, чтобы взглянуть на фигурку Тринки в белых шортах, но в ней было что-то суровое и решительное, что тут же обескураживало мужчин и заставляло их отводить взгляды. Да одного только сурового вида Яна Гюнтера было достаточно, чтобы оставить любые попытки приблизиться.

С вершины дамбы Дареллу открылся великолепный вид на море и остров, а также на далекую линию побережья, изрезанного заливами с морской водой и маленькими речушками, впадавшими в Северное море со стороны Западной Германии. Было просто удивительно, насколько меняло перспективу небольшое изменение высоты точки обзора. С севера море было закрыто плотной пеленой тумана, медленно затягивавшего все пространство. На юге, там, где еще светило солнце, гнулись под порывами ветра мачты прогулочных яхт. Над головой солнце уже утратило свой блеск, скрывшись за легкой дымкой, и ветер на вершине дамбы неожиданно оказался холодным и колючим. Но Тринка, одетая в белые шорты и легкую рубашку, казалось совершенно не обращала на это внимания и уверенно вела его к конторке главного инженера.

Инженера звали Ханс Мойкер и он был похож на голландца времен Ренессанса, сошедшего с полотен Рембрандта. Он был крупным и упитанным, с солидным брюшком, сверкающей лысиной и сердитыми глазами. По всей конторке на чертежных столах и шкафах валялось множество гидрографических и геодезических схем и копий чертежей подводных строительных конструкций.