Натали пристально взглянула на него, взглядом умоляя его ответить. Однако он по-прежнему смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

– Малком! – вновь воззвала она к нему, и голос ее дрогнул. – Она плохо видит. Я водила ее к самому лучшему окулисту Лондона, и он подтвердил, что с глазами у малышки не все в порядке.

Малком порывисто закрыл руками лицо. Весь его облик был пронизан чувством вины.

– Нет! – вскрикнул он, и в голосе его Натали услышала страдание.

– На самом деле все не так плохо, – поспешила успокоить его Натали. – Зрение может улучшиться с возрастом. Даже без очков она различает свет и тьму, разные цвета. Но… но, похоже, она видит окружающий мир сквозь пелену.

– Боже правый! – Малком опустил руки. Лицо его выражало горе. И недоверие. – Ты хочешь сказать, что все эти годы единственное, что ей требовалось, – это очки?

Не желая, чтобы Натали видела его в таком состоянии, Малком отошел к окну и повернулся к ней спиной.

– Господи! – Слово это прозвучало как мольба. Натали очень хотелось к нему подойти, успокоить, но она чувствовала, что не должна этого делать. И она осталась стоять там, где стояла, стиснув в руках маленький сверток.

– Не вини себя, Малком. Никто же не знал об этом.

– Что… – с трудом произнес он. – Как…

– Как я догадалась? – Натали бросилась было к нему, но заставила себя остановиться. – Постепенно. Я видела, что с девочкой что-то происходит, но потребовалось некоторое время, чтобы понять, что именно. Она слишком близко склоняется над столом, когда работает… Довольно долго я считала, что тем самым она пытается отрешиться от всего мира. – Натали глубоко вздохнула. – Но теперь я думаю, что основная причина, почему Сара живет в своем маленьком мирке, – это та, что она не видит окружающий ее Мир. Ты видел ее рисунки и акварели. Детали выписаны очень тщательно, в то время как более крупные предметы расплывчатые. А фон вообще размыт.

– Да, – согласился Малком едва слышно.

– Мне кажется, именно таким она видит мир. Однажды я повела ее к ручью, чтобы показать ей головастиков. У меня создалось странное ощущение, что она смеется надо мной, считая, что мы с ней играем в одну из воображаемых игр. А теперь я понимаю, что она просто не видела головастиков в воде. Неудивительно, что она думала, будто мы с ней так играем. – Осторожно положив сверток на низкий столик, Натали рассеянно провела пальцем по бечевке, которой он был перевязан. – И наконец, однажды мне показалось странным, как она со мной поздоровалась. Я зашла к ней в детскую и остановилась на пороге. На мне было новое платье. Сара повернулась ко мне, и мне показалось, что она меня не узнает. – Она откашлялась, словно в горле у нее застрял комок. – До того как она услышала мой голос, она считала, что к ней просто кто-то зашел. И только когда я заговорила, она меня узнала.

Малком повернулся к жене:

– Значит, в тот день, когда она упала…

– Да, – ласково произнесла Натали. – Она всегда была немного неуклюжей, верно? И боялась упасть. После того, что ты мне рассказал о ее матери, я думала…

– Я тоже так думал. – Малком вздохнул. – Мне казалось, что где-то в глубине сознания у нее отложилось, как погибла ее мать. Я думал, именно поэтому она всегда крепко держала меня за руку, куда бы мы ни шли. Потому что боялась упасть.

– Знаешь, вполне может быть, что так и есть.