Интересно, умер ли Стам? А если да? Что ж, по-видимому, его жена получит в придачу ко всему еще и новый «мерседес». Найдется еще кто-нибудь, кто будет только рад взять на себя надзор за аферой с маслом.

Она не могла бы объяснить себе, почему так и не дала себе труд снять с кольца ключи от коттеджа. Какая ей от них теперь польза?

— А теперь вы опять вывернули меня наизнанку, — сказала Люсьена, усталая. — Вы должны были прийти и разбередить все, и доказать мне, что он был прав, а я — нет. Заставить меня платить. Но мне нечем платить. Убивая его, я убила себя.

— Вы не могли этого знать, — сказал ван дер Вальк. — Вы только теперь можете понять, после того, как я рассказал вам то, что мне известно и что я связал воедино. Остальное неизбежно — раз уж мы соединили обе истории. Прошлое поймало его в ловушку, как и вас. Вы бежали в Брюссель. В одежде механика никто не мог бы узнать дочь месье Энглеберта. А здесь, в Голландии, никто не узнал бы Жерара де Винтера. Каждый из вас стыдился своего прошлого, и оба попались. Вы ошиблись, потому что он был готов дать вам новую жизнь; вы должны были быть готовы дать ему свою.

— Я была готова. И сделала бы это. Зачем я должна была услышать болтовню этих троих парней?

— Я тоже могу задать подобные вопросы. Почему я остановился набрать бензин на пути из Эрнегема? Почему именно мне надо было обнаружить эту белую машину? Мне, который вытащил вас из машины вашего отца? Я только знаю, что такие вещи случаются.

— И что в результате?

— Да вот, сижу здесь и удивляюсь, почему я вас не арестовываю. Мне бы хотелось не слышать вашего рассказа. Или, может, не понять его.

— Я не буду вам препятствовать арестовать меня.

Он улыбнулся немного кисло.

— У вас уже была возможность воспрепятствовать.

— Да. Я видела. Вы позволили Бернару себя ударить.

Он вдруг переменил тему.

— Вы знаете, где зарыты деньги. Здесь?

— Да, он сказал мне. Он доверял мне во всем. Я не могла понять, почему он не доверил мне и историю со своей женой.

— Теперь вы понимаете?

— Да… По дорожке от колодца, прямо на юг, вы найдете рябину. Под ней. Думаю, там очень много.

Наступило долгое молчание. Он медленно, тяжело поднялся.

— Вот видите. Я не забираю вас в Амстердам. Город, с которым вы распрощались. Но что-нибудь привезти я должен. К счастью, деньги — это то, что нужно. Это как раз то, что их волнует. Им плевать, кто убил Стама. Они лишь не хотят простить ему, что он стянул их денежки.

— Вы хотите сказать, что не арестуете меня?

— Кому от этого станет лучше? Вы не преступница. Поезжайте куда хотите. Меня вы больше никогда не увидите. Возвращайтесь к Бернару. Скажите ему, что сожалеете, что были такой дурой. Здесь вас никто не видел. Никто о вас ничего не знает. Смерть Стама — загадка. Все будут рады оставить это, как есть. Включая меня. Я бы сказал, особенно меня. А теперь — слушайте внимательно. Одного вы не должны делать.

— Чего же? А, понимаю, я должна держать язык за зубами.

— Именно. Это я и имел в виду. Вас постоянно тянет в могучую героику. Как в тот раз, на Сарфатистраат. Пышная сцена, великая жертва. Не допускайте ничего такого, моя милая.

— Какого такого?

— Не вздумайте баловаться модными идеями насчет самоубийства. Вы не преступница, иначе я бы арестовал вас. Но заключение наверняка сделало бы вас преступницей. Теперь идите. Забирайте свой маленький «Порш», возвращайтесь в Брюссель и позаботьтесь о том, чтобы Бернар понял, что я не хочу больше ничего об этом слышать.