В дело «Четырех Прудов» я впутался окольными путями, как раз через историю Паттерсона-Пратта. Я много трудился над делом о подлоге, – в течение девяти недель я посвящал ему каждый день и практически каждую ночь. У меня вошло в привычку лежать без сна, ломая голову над деталями, когда я должен был спать, а такая работа убивает человека. К середине апреля, когда напряжение вышло за рамки, нервы у меня развинтились настолько, насколько это может случиться у нормального здорового парня.

На этом этапе вмешался мой доктор и велел отдохнуть в каком-нибудь тихом местечке, вне пределов досягаемости нью-йоркских газет; он посоветовал порыбачить на Кейп-Коде. Я безучастно поддержал эту идею и пригласил Терри поехать вместе со мной. Но он высмеял мнение, что из такой поездки можно извлечь как удовольствие, так и выгоду. Это было слишком далеко от средоточия преступлений, чтобы заинтересовать Терри.

– Чёрт побери, парень! Я бы с удовольствием провел отпуск посреди пустыни Сахары.

– О, рыбалка придаст сил, – сказал я.

– Рыбалка! Мы умрем от скуки раньше, чем успеем заморить червячка. К концу первой недели я прибью тебя ради одного только развлечения. Если ты нуждаешься в отдыхе – а вид у тебя довольно неважный – выбрось из головы эту мороку с Паттерсоном и займись чем-то новым. Отвлекающее средство – вот лучший отдых на свете.

В этом был весь Терри. Сам он был крайне уравновешенным и не понимал, как влияют нервы на человека со средней внешностью. К тому, что моему существованию угрожает нервное истощение, он относился как к шутке. Тем не менее его шутливое замечание изрядно ослабило мой интерес к рыбной ловле в открытом море, и я стал искать нечто другое. Именно при таком стечении обстоятельств я подумал о плантации «Четыре Пруда». Это несколько фантастическое название скотоводческой фермы в долине Шенандоа, принадлежавшей двоюродному дедушке, которого я не видел с детства.

Несколькими месяцами ранее мне представился случай уладить незначительный правовой вопрос для полковника Гейлорда (полковником он был по привилегии: насколько мне известно, он ни разу не брался за ружье, разве что во время охоты на зайцев), и в обмен на наступившие позитивные последствия я получил от него постоянно действующее приглашение чувствовать себя на плантации как дома, когда бы мне ни довелось побывать на Юге. Так как я не намеревался покидать Нью-Йорк, то и не стал в тот момент об этом думать. Но теперь я решил поймать старого джентльмена на слове и посвятить мои вынужденные каникулы знакомству с виргинскими родственниками.

Этот план Терри воспринял как нечто еще более забавное, чем рыбалка. Доктор, однако, принял эту идею с энтузиазмом. Ферма, сказал он, с многочисленными прогулками на свежем воздухе и отсутствием душевного волнения – это как раз то, что мне нужно. Но если бы он мог предвидеть события, которые там развернутся, я сомневаюсь, что он стал бы рекомендовать это место слабонервному человеку.

Глава II

Я прибываю на плантацию «Четыре Пруда»

В то время как я катил в поезде в южном направлении, – правильнее было бы сказать «трясся», ибо железные дороги в Западной Виргинии ровными никак не назовешь, – я силился припомнить мои прежние впечатления о плантации «Четыре Пруда». Это была одна из крупнейших плантаций в той части округа, которая всегда славилась своим гостеприимством. Мои смутные воспоминания о ней, расположенной в залитом лунным светом укромном уголке долины Шенандоа, состояли из калейдоскопического образа музыки, танцев и смеха. Хотя я знал, что за восемнадцать лет, прошедших со времен моего детства, все изменилось.

Пришли новости о смерти моей тети, и о том, что Нэн сбежала из дома и вышла замуж против воли ее отца, а еще о том, что она тоже умерла, так и не вернувшись домой.