Прибывший специальный агент (настоящего имени этого офицера не знал никто, за исключением его непосредственного командира и начальника охранного отделения) был одним из лучших сотрудников засекреченного отряда.

Впрочем, следователь, едва услышав необычную фамилию представителя солидного ведомства, заявил товарищам, что однажды уже сталкивался с ним:

– Господа, он англичанин. Точнее, шотландец. Фамилия у него, кажется, шотландская. Я слышал, что наши пинкертоны из охранки таким образом перенимают передовой опыт Скотланд-Ярда. Вот увидите, джентльмен принесет с собой в саквояже целую криминалистическую лабораторию. А что вы хотите – Европа-с! Кстати, обратите внимание на его физиономию. Насколько я помню, временами на ней появлялось совсем лермонтовское мрачное и вместе с тем поэтическое выражение. Как вам известно, у нашего великого поэта тоже были шотландские корни.

Наконец таинственный представитель королевской британской полиции появился в вагоне. Правда, обещанного знатоком саквояжа у него в руках не оказалось. Но это только усилило интригу, ибо можно было предположить, что все необходимое для работы представите ль лучшей в мире спецслужбы уместил в потайных карманах.

Это был невысокий, худощавый шатен с гусарскими усиками над пухлой мальчишеской губой. Трудно было судить о его возрасте. С одной стороны, яркий румянец, некоторые припухлости лица и ломающийся голос свидетельствовали, что он совсем юнец, только недавно вышедший из нежного детского возраста. Но с другой – этот волевой подбородок с обаятельной ямочкой, маленький шрам на лбу, уверенная манера держаться свидетельствовали о сильном, независимом нраве своего обладателя, отваге, привычке повелевать людьми и принимать серьезные решения. От такой персоны можно было получить вызов на дуэль за одно только опрометчивое обращение «юноша».

Лицо незнакомца было таким загорелым, словно он недавно вернулся из тропиков. Суммируя первые впечатления, искушенный наблюдатель мог сделать вывод, что перед ним офицер хоть и юный, но уже достаточно опытный и много повидавший.

Среди затянутых в строгие мундиры чиновников этот франт в своем клетчатом костюме добротного английского сукна выглядел не их коллегой, а скорее репортером. Несколько раз по пути на место преступления бдительные полицейские урядники пытались остановить подозрительного субъекта как праздношатающегося. Молодой человек отделывался от них, с небрежным видом доставая из кармана жетон тайной полиции. С ним была спутница – девушка, по виду курсистка.

Перед дверями купе, стесняясь своих чувств, плакал в платок старик лакей – будто пес, скулящий у ног внезапно скончавшегося хозяина.

Пройдя на место преступления, визитер внимательно огляделся. На ковре возле столика лежал труп мужчины. В открытых остекленевших глазах покойника застыло изумление. Смерть явно явилась к нему, когда он меньше всего ее ожидал.

Убитый был грузным, лысеющим барином. Его мясистое лицо обрамляли пышные бакенбарды. Золоченые пуговицы форменного сюртука были расстегнуты, а на белоснежной ткани жилета расплылось большое кровавое пятно вокруг колотой раны в сердце. Окладистая борода покойного тоже была испачкана кровью.

Искусственное освещение в купе еще не зажигали. В лучах заходящего солнца поблескивали звездочки на шитых золотом погонах тайного советника. Среди миниатюрных «фрачников»[2] визитер отметил крестики Святой Анны второй степени с мечами, Святого Станислава второй степени, Владимира второй и третьей степеней и Георгия. С орденами соседствовал золотой значок Императорского православного Палестинского общества 1-й степени. Это благотворительная организация поддерживала православных, совершающих паломничество в Святую землю.

Неожиданно для себя молодой человек заметил маленький синий оттиск на светлой подошве одной из туфель убитого и немного смутился, словно его взгляду открылось нечто неприличное.