Крутилин машинально взглянул на находящееся в пределах видимости крылышко уклоноуказателя. Оно показывало, что неизвестные вагоны уверенно вползали на довольно крутой и затяжной подъем. Впрочем, обходчик и без всяких указателей это прекрасно знал. Но как такое возможно?! В этом направлении паровоз иной раз тянул состав из последних сил, а помощнику машиниста частенько приходилось бежать впереди локомотива и сыпать на рельсы песок балласта или битое стекло для лучшего сцепления колес. А тут почти в полной тишине нечто тяжелое само без помощи машины взбиралось в горку.

— Чертовщина какая-то!

Игнату вспомнились слова соседа про загадочные вагоны-призраки, неизвестно откуда появляющиеся на полотне. Он вскочил на ноги. Мурашки побежали у него по спине.

Надо было что-то делать, а Игнат стоял как вкопанный и смотрел в сторону уходящих под наклоном вниз рельсов. А оттуда — из невидимой глубины доносился быстро нарастающий шум приближающейся беды.

Поднявшийся ветер начал разгонять туман. И тут они выплыли из редеющего серого облака — один за другим два насыпных вагона и груженная лесом платформа. Были они поменьше обычных вагонов, но вместе представляли собой серьезный монолит, грозящий большой бедой. Вагоны бойко катились в горку, наталкиваясь один на другой, бряцая цепями стяжек и полязгивая буферами. Нагруженные колеса вдавливали шпалы в песок. И по-прежнему никакого шипения и тяжелого дыхания паровоза. Только этот необъяснимый приглушенный гул, который напоминал рычание изготовившегося к прыжку зверя. Этого просто не могло быть!

Игнат словно прирос ногами к шпалам, не мог сдвинуться с места. Как завороженный глядел он на приближающуюся темную махину и не мог поверить в реальность происходящего. Все это казалось ему страшным сном. А вагоны приближались все ближе. В свете фонаря их уже можно было разглядеть — темные, закопченные, покрытые рыжей ржавчиной. Сейчас его повалит и мгновенно перережет десятками тяжелых вращающихся катков.

И тут обходчику показалось, что он слышит приглушенные голоса. Они вывели его из оцепенения. Если поблизости люди, то происходящее не порождение дьявола. У Крутилина словно ураган пронесся в голове. «Надо срочно предупредить начальство!» Он бросился бежать, размахивая красным фонарем. Но из-за деревьев уже появились темные фигуры в накинутых на головы, остроконечных капюшонах. Они легко догнали старика, сбили с ног и поволокли его в лес…

Каждому машинисту знакомо это противнейшее состояние, когда среди ночи в комнату отдыха входит дежурный и бесцеремонно объявляет: «Пора вставать!» Особенно мерзко, если начальство что-то переигрывает в расписании и у тебя отбирают твои законные часы сна. В эти минуты ты ненавидишь свою работу, проклинаешь тот день, когда впервые поднялся в паровозную будку. Каждая частичка твоего тела протестует против такой несправедливости. Тоска сжимает грудь, сон не отступает, а, напротив, приобретает в твоих глазах особенную ценность. И лишь усилием воли ты заставляешь себя подняться с лежанки, берешь в руки «шарманку» — жестяной крашеный сундучок с нехитрыми пожитками и идешь к машине. На улице тебя встречает пробирающий до костей холод. Шагнув за дверь, словно проваливаешься в прорубь…

Странное чувство испытывал сегодня паровозный машинист Николай Бирюков. И дело было не только в недосыпе и внезапной надобности ехать в этот ранний час. Необъяснимая тревога, защемив сердце, кричала в уши: «Не надо сегодня ехать! Откажись под любым предлогом, откажись!» «Может, действительно отказаться, — размышлял машинист. — Но кто вместо меня поедет? Григорьев. Или Окунев. А как же мальчишка мой? Нет, отдавать его чужому дяде не след. Еще не опытный, с другим механиком тяжело ему придется».