Труднее всего подделать краски, а их мы исследовали бесконечно. Просвечивали спектроскопом, рассматривали через электронный микроскоп, применили десятки различных методов проверки. У нас не осталось ни малейших сомнений, что картина была написана в Италии в шестнадцатом веке, и это, безусловно, манера Рафаэля. Изображение выполнено настоящими старыми красками. Не путать с современными, созданными по старым рецептам. Повторяю — это настоящие старые краски. Поэтому я и не верю в возможность подделки.

— Я знаю, как ее подделали, — вдруг тихо произнес Аргайл. Флавия и Андерсон дружно повернулись к нему. — Я только что это понял. Флавия, помнишь, ты говорила, что образцы краски брали только с узкой тонкой полосы с левой стороны картины?

Она кивнула.

— Автор подделки мог нарисовать в центре картины свой портрет, а фон оставить оригинальным. Понятно, что эксперты не будут трогать изображение в центре картины, а постараются брать образцы для проб ближе к краям.

— Такой вариант возможен? — спросила Флавия у Андерсона.

— Наверное, технически это возможно. Конечно, просветка рентгеновскими лучами выявляет стыки двух изображений, но рентген тоже можно обмануть, если хорошо растушевать места стыков, добавив в краску немного металлической соли. Насколько я помню, в случае с Рафаэлем мы обнаружили металлическую соль, но все очень торопились, к тому же еще не привыкли к новому оборудованию, поэтому решили, что это ошибка. Ваша версия имеет один недостаток: как художник мог быть уверен, что эксперты будут исследовать только определенную часть картины?

— С этим как раз все просто. Ведь вам рекомендовали исследовать именно эту часть, верно? И кто это был?

— Распоряжение пришло из музея.

— А вы говорили с представителем музея лично? Или распоряжение пришло в письменном виде?

— Нет, нам передал его сэр Эдвард. Он сказал, что в музее опасаются, как бы мы не повредили изображение…

— Так… — Аргайл откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и кивнул Флавии. — Ну вот вам и решение проблемы. Теперь не жалеете, что взяли меня собой?

На следующий день Аргайл был в отличном настроении. Он бродил по магазинам и библиотекам, собирая недостающие факты. Минувшим вечером Аргайл испытал настоящий триумф. Мало того, что он поставил на место этого невыносимого реставратора и элегантно доказал вину Бирнеса, но по дороге в отель еще и рассказал Флавии о своем потрясающем открытии. Аргайл сказал ей, что нашел картину.

Это произвело на нее впечатление. Без сомнения. Конечно, Флавия начала задавать каверзные вопросы вроде того, где она, как ему удалось ее найти и тому подобное. Но он с загадочным видом просил ее подождать. Она обиделась, но Аргайл твердо стоял на своем. Тем более что в действительности он не был так уверен, как говорил.

Весело насвистывая, Аргайл ходил по художественным салонам и покупал принадлежности для живописи; потом посетил Лондонскую библиотеку, где его интересовали секции литературных мемуаров, путешествий и истории. К концу дня у него набрался большой пластиковый пакет различных приобретений.

Аргайл взглянул на часы. Одиннадцать. Теперь — короткий визит к Бирнесу, о котором он договорился по телефону, и двухчасовым самолетом можно будет вернуться в Рим. Отлично. Он был страшно доволен собой.

В галерее Бирнеса он сообщил свое имя секретарше, упомянув о договоренности, и в ожидании встречи начал рассматривать картины. Через пять минут его пригласили в рабочий кабинет Бирнеса. От предложенной чашки кофе Аргайл отказался.

— Джонатан, я не ожидал, что вы так быстро вернетесь в Лондон. Чем могу служить?

Бирнес мягко улыбался из-за очков в форме полумесяца, которые использовал для чтения.