Моя Длина сперва усиленно охала и ахала, а затем зашлась от подозрительно длительного приступа кашля. Впрочем, так как она со вчерашнего вечера изображала больную, бабка не заподозрила никакого подвоха.

— Не на такую напали1 — завершила свою историю Антонина Васильевна. — Я этому, который высокий и одноглазый, так по башке дала, что он теперь до самой смерти запомнит. Но, конечно, бесследно для меня это не кончилось. Сперва вроде бы ничего. А потом вдруг как в сердце что-то кольнет. Я и поспешила домой.

— Тогда, бабушка, иди ложись, — проявила заботу внучка.

— Ложиться не буду, — возразила Антонина Васильевна. — Надо Зинке позвонить. Пусть милицию вызовет, чтобы бомжей поймали.

— Вот этого, по-моему, как раз делать не надо, — торопливо проговорила Моя Длина. — Ну чего ты милиции скажешь? Украсть у тебя ничего не украли. И даже не стукнули.

— Почем ты знаешь? — обиженно произнесла бабушка. — Может, у меня от падения синяки остались.

— Синяки! — воскликнула Моя Длина. — А вдруг у этого одноглазого после тебя тоже есть синяки? Вот он и скажет, что ты первая на него напала. А второй выступит свидетелем. Сама ведь говоришь, что в сквере, кроме тебя и бомжей, никого не было.

— И впрямь, — растерялась бабушка. — Ты знаешь, Машутка, когда я его сумкой-то вдарила, у него вроде с мордой что-то произошло.

— Бабушка! — с притворным испугом воскликнула девочка. — Признавайся, что ты с ним сделала!

— Сама толком не знаю, — еще сильней растерялась Антонина Васильевна. — То ли его от удара перекосило, то ли клок кожи выдрала.

— Ужас какой! — выдавила из себя Моя Длина и вновь надолго зашлась от кашля.

— Не буду Зинке звонить, — тем временем переменила решение Антонина Васильевна.

— Пойдем, бабушка, на кухню, — перестала кашлять Машка. — Я чаю хочу.

— Тебе, Машулька, горячее для горла очень полезно, — с заботой в голосе произнесла Антонина Васильевна.

Обе прошествовали на кухню.

— Линяем, — шепнул Пашков.

Отворив дверь кладовки, два друга на мгновение прислушались. Голоса бабушки и внучки звучали в глубине квартиры. Ребята побежали к двери. Лешка повернул один из замков. Дверь не подалась.

— Давай, давай! — торопил Женька.

Лешка повернул второй замок. Дверь снова открыться не пожелала.

— Вот черт, — с досадою произнес Пашков. — Я же их раньше-то сам ни разу не открывал.

Голоса смолкли. Издали послышались шаги.

— Вот блин! — заметался по передней Женька. Лешка уволок его в кладовку. Однако тревога оказалась ложной.

— Вы что? Совсем обалдели? — вошла в кладовку Моя Длина.

— Дверь не открывается, — развел руками Лешка.

— За мной, — прошептала Школьникова.

Мгновение спустя она, вытолкнув ребят на лестничную площадку, погрозила им на прощание кулаком. Дверь тихо закрылась. Лешка и Женька, не дожидаясь лифта, кинулись вниз по лестнице.

— Ну, что? По домам? — уже на улице спросил Женька.

— Ты прямо так идти собираешься? — усмехнулся Пашков.

— Чего такого, — отмахнулся долговязый мальчик. — Предков-то все равно сейчас дома нет.

— Я лично не могу, — сказал Лешка. — У меня бабка дома. Она меня в таком виде в квартиру не пустит.