Ужин Николя помнил смутно. Роскошный хрусталь и столовое серебро, шелковая вышитая скатерть производили впечатление богатства. Жарко натопленная комната, обшитая светлыми деревянными панелями с золотым орнаментом, тени, отбрасываемые мебелью, освещенной трепетными огоньками свечей, создавали обстановку нереальности, оторванности от мира. Первый же бокал вина ударил Николя в голову, он ощутил слабость и отчасти потерял контроль над собой. Комиссар отсутствовал, вместе с Николя за столом сидели его жена и дочь, и обе выглядели исключительно ровесницами. Однако он быстро понял, что Луиза Ларден приходилась Мари не матерью, а мачехой, и обе женщины не испытывали друг к другу ни малейшей приязни. Насколько первая постоянно стремилась являть всем свою власть, не стесняясь прибегать при этом к кокетству, настолько вторая вела себя сдержанно и наблюдала за гостем исключительно из-под опущенных ресниц. Первая была высокой блондинкой, вторая — среднего роста брюнеткой.

Изысканность блюд поразила Николя. Следом за супом с каплунами и устрицами подали мраморные яйца, рагу из рябчиков, блан-манже и оладьи с вареньем. Во всем, что касается вин, Николя получил достойное воспитание, и он сразу угадал в ароматном напитке цвета черной смородины вино из виноградников Луары. Без сомнения, это был настоящий бургейль.

Госпожа Ларден расспрашивала его о жизни в провинции, но у него сложилось ощущение, что ей хотелось узнать, какого рода отношения связывают его с Сартином. Интересно, это комиссар поручил жене вызнать у гостя всю его подноготную? Но подозрения быстро вылетели у него из головы, ибо женщина щедро наполняла его бокал. Рассказывая о Бретани, Николя вспоминал каждую милую его сердцу мелочь и не сразу заметил, что подробности вызывали у его собеседниц улыбку. Наверно, подумал он, они приняли его за дикаря, а может даже, за жителя Персии.

Потом, когда он очутился у себя в мансарде, в голову его закралось сомнение: а действительно, не был ли он излишне многословен? Но так как он и сам не знал, отчего Сартин вдруг проявил к нему интерес, он без труда убедил себя, что вряд ли он наговорил лишнего про своего нового покровителя. Так что госпожа Ларден осталась при своих интересах. Он вспомнил недовольное выражение лица Катрины, когда та подавала блюда или выслушивала приказания Луизы Ларден, обращавшейся со служанкой довольно высокомерно. Кухарка в ярости что-то бормотала сквозь зубы. Когда же она подавала еду Мари, лицо ее, напротив, выражало высшее блаженство, словно она прислуживала неземному божеству. Подведя итог всему, что ему удалось увидеть и узнать, молодой человек завершил свой первый день на улице Блан-Манто.

Для Николя началась новая жизнь, размеренная и заполненная неустанным трудом. Проснувшись рано утром, он обливался холодной водой в маленькой пристройке в саду, которую он при поддержке добрейшей Катрины постепенно превратил в свою комнату для умывания.

Имя Сартина открыло ему дверь и кредит у знаменитого Вашона, пополнившего скромный гардероб Николя и, к великому смущению юного провинциала, даже превысившего сделанный им заказ. Теперь, глядя в зеркало, Николя видел юного кавалера, скромно, но элегантно одетого, а неотступно преследовавший его взгляд Мари подтверждал, что смена костюма пошла ему на пользу.

В семь часов утра он являлся к комиссару Лардену, и тот давал ему задания на текущий день. Он отдыхал душой на уроках господина де Ноблекура, маленького доброжелательного старичка, бывшего магистрата, любителя шахмат и игры на поперечной флейте.