Вот он, тот вопрос без ответа, о котором мы упоминали выше. К сожалению, убедительные доводы, говорящие в пользу спасения Людовика XVII, теряются в противоречиях, возбужденных самими исследователями, которые вплоть до сегодняшнего дня не отказались от попыток докопаться до истины. И по сей день вопросы: с чьей же все-таки помощью дофин мог бежать из Тампля, где содержалась в то время под стражей королевская семья, когда и кем был подменен, не стояла ли за всем этим какая-нибудь крупная политическая фигура Французской революции (нередко на эту роль назначается Робеспьер), заинтересованная в столь важном заложнике, — так и остаются без ответа. Но из-за появления версий о том, что на самом деле имела место не одна, а две или даже три подмены, совершенные в течение 1794–1795 годов, многие исследователи окончательно утратили интерес к несчастному Луи-Шарлю.

Но если же продолжать рассуждения о возможном спасении малолетнего дофина, стоит подумать в первую очередь о том, кому это было выгодно? Первый приходящий в голову ответ, конечно, таков: фанатично преданным своей идее роялистам. Если же это были не они, то для того, чтобы кто-то другой был заинтересован в исчезновении Людовика XVII из тюрьмы, в любом случае необходимо, чтобы политические условия Франции того времени допускали возможность восстановления монархии, ведь иначе спасать короля просто не за чем. Давайте посмотрим, так ли это было.

В ответе на этот вопрос исследователи тоже отнюдь не единодушны. В то время как одни из них уверены, что в последние годы XVIII века роялисты были абсолютно неспособны серьезно угрожать республике, другие, наоборот, удивлены тем, что павшая монархия тогда не оказалась восстановленной. Однако ни те, ни другие в подтверждение своих точек зрения, как правило, не приводят никаких аргументов, ссылаясь исключительно на так называемую личную убежденность. Ну, а любые версии без аргументов принять сложно.

При этом многочисленные документы, датируемые именно 1795 годом — письма и петиции в высший законодательный и исполнительный орган страны (Конвент), пресса и памфлеты — недвусмысленно указывают на реальную опасность роялистской реставрации. Монархизм, как мы уже говорили, становился еще более популярным благодаря тому, что королевская власть после стольких лет хаоса революции начинала ассоциироваться со стабильностью и порядком. Жажду перемен сменяло ностальгическое стремление к покою.

С другой стороны, существуют многочисленные свидетельства о том, что подобная возможность существовала: депутаты Конвента вели о ней переговоры как с роялистами в эмиграции, так и с руководителями Вандейского мятежа.

Нельзя не учитывать и тот факт, что именно весной 1795 года Конвентом было принято решение о создании новой конституции Франции, для чего и была избрана соответствующая комиссия, та самая Комиссия одиннадцати. Некоторые исследователи уверены, что ее члены также участвовали в упоминавшихся выше переговорах с роялистами; а среди современников встречаются даже намеки на то, что первоначально Комиссия хотела предложить проект отнюдь не республиканской конституции или же выступить за создание сильной единоличной власти (например, учредив пост президента), способной эволюционировать в монархическую форму правления.

Защитников версии о спасении дофина обычно условно делят на «эвазионистов» и сторонников конкретных претендентов на престол, выдававших себя за Людовика XVII (а таковых в истории Франции было около шести десятков). Если последние отстаивают подлинность полюбившегося им «героя», то первые просто утверждают, что юному королю так или иначе удалось спастись.

Однако если все-таки принять версию о чудесном спасении юного короля, остается непонятным, почему же те силы, которые смогли похитить его из Тампля, не объявили во всеуслышание о том, что он жив, после заявления Конвента о смерти узника.