Первый день я подписывал с энтузиазмом. Второй день я с трудом терпел. На третий день этой тупой работы я уже полностью охренел. Я попытался подписывать, выпив сто грамм водки – не помогло. Я попытался подписывать в сильно пьяном состоянии – не помогло. Я пытался подписывать в голодном состоянии – не помогло. Я пытался подписывать, изображая из себя йога, умеющего медитировать – не помогло. Я пытался представить себя рабочим конвейера – не помогло… Тупость, стальным кольцом охватившая голову, давила и давила, наворачивая ком негодования в душе.

Процедура подписания избирательных листов

Моя рука, ставящая подпись

На четвертый день процедуры подписания у меня начало развиваться косоглазие. Но я, будучи глазным врачом, сообразил, что надо то снимать, то надевать очки, чтобы совсем уже не окосеть.

На пятый день я стал здороваться с людьми словами ««г» – отдельно».

На шестой день я заметил, что моя правая рука непроизвольно описывает движения, похожие на те, которые я делаю, ставя свою подпись.

На седьмой день я начал по ночам вскрикивать ««г» – отдельно», пугая кота и жену.

На восьмой день мне стало казаться, что весь видимый мир состоит только из моей подписи, а весь мир звуков – из словосочетания ««г» – отдельно».

На девятый день я повеселел, закоулками души понимая, что я отупел и что мне ничего, кроме моей подписи и слов ««г» – отдельно» уже не нужно.

На десятый день я стал ходить с постоянно приоткрытым ртом.

На одиннадцатый день я ощутил счастье тупости – счастье мыслительной пустоты, когда никакие там мысли тебя не тревожат.

На двенадцатый день, когда все закончилось и меня похвалили за то, что почерковедческая комиссия выявила в моей работе мало брака, я сидел с тупо приоткрытым ртом с представителями республиканского избиркома за бутылкой водки. А они хлопали меня по плечу и говорили что то типа того, что еще не такое бывало – другие, вон, вообще с ума сходили. Они, эти работники республиканского избиркома, еще и философствовали, отмечая, что это хорошо, что от процедуры подписания тупеет доверенное лицо, хуже было бы, если бы отупел сам кандидат в президенты… как же тогда он страной управлять то будет?

Вспоминая все это, я продолжал сидеть в кафе международного венского аэропорта с литровой кружкой пива в руке. Я отхлебнул пивка и закурил.

– И в самом деле, – подумал я, – испытание тупостью – тяжелейшее испытание. Человек, по своей природе зарожденный как самопрогрессирующее начало, трудно переносит вынужденное отступление назад – в зону давно уже пройденного примитивного мышления, ведь он, человек, в ходе своих предыдущих жизней потратил столько труда, столько труда, чтобы поумнеть, что отступление в «бывшую» тупость кажется ему очень обидным и вызывает подсознательное негодование. Не хочется тупеть то! Умнеть хочется! Но иногда… приходится тупеть. Вынужденно, конечно. Во время выборов президента России, например. Ну, чего не сделаешь ради хорошего президента то! И отупеть можно. Патриотизмом это называется.

Как я пил пиво в венском аэропорту

Я сделал большой отхлеб пива. Хлебнул от всей души, короче говоря. В три заглота проглотил, удерживая отхлебнутое пиво во рту. Воздуха при этом много проглотил. А он, воздух то, обратно полез. Захотелось, как на природе, как в тайге, его обратно со специфическим звуком выпустить, да и гордо, как в тайге, посмотреть на восторженную реакцию окружающих. Но международный венский аэропорт – это тебе не тайга, где ты имеешь право из всех щелей любые звуки издавать.