Однако пока он говорил, прикрытая дверь стала раскрываться все шире, движимая незримой рукой, и через секунду в комнату влетел клубок шерсти и бросился к ним, исступленно лая.

– Сидеть, сэр, – строго приказал виконт Роули.

– Ах, Тоби! – воскликнула Кэтрин. – Ты вернулся. Тоби сидел около своего нового хозяина, громко пыхтя и колотя хвостом по ковру.

– Придется немного поучить этого терьера правилам приличия, – заметил лорд Роули.

– Нет, не придется, – откликнулась Кэтрин. – Я люблю его таким, каков он есть.

– Ну что ж, – сказал он, – может быть, мне удастся с большей пользой применить свою власть, когда разговор пойдет о ребенке. А этот разговор не продолжить ли нам в вашей спальне?

– Но ваша рука? – возразила она.

– Моя рука все еще растет из плеча и вполне способна обнять вас, – отвечал он. – Так вы идете?

Она кивнула.

Но прежде чем поднять ее на ноги, он поцеловал ее по-настоящему. Для обоих это был поцелуй откровенной, безоговорочной любви. Поцелуй, исполненный понимания, что нужно ловить момент, что жизнь слишком коротка и непредсказуема, чтобы можно было пренебречь самым дорогим в ней.

– Я счастлива, – сказала она, воспользовавшись передышкой, – что однажды, на краткий миг, я приняла вас за Клода.

– М-м-м, – откликнулся он. – Та ошибка вам прощается, моя любовь, при условии, что подобное не повторится никогда.

Тоби положил голову на вытянутые лапы, взглянул на них и зевнул, довольный исходом событий.

Примечания

1

вполголоса (ит.).