Ламор поднялся, не отвечая, и взял портфель.

— Надеюсь, нашли интересные документы?

— О, да, чрезвычайно интересные, — пробормотал Ламор. — Чрезвычайно интересные…

Он остановился, обвел вокруг себя взглядом и, выйдя в спальную, снова склонился над мертвым телом Баратаева. У постели ярче горели высокие свечи. Кисея казалась желтой.

— Чрезвычайно интересные… Чрезвычайно интересные… — бессмысленно бормотал Ламор.

«Ну, и он, кажется, тоже с ума спятил», — подумал Штааль с удивлением.

— Так я вам больше не нужен? — нетерпеливо спросил он.

— Не нужны… Благодарю… Более не нужны.

Они вместе спустились к выходу. В коридоре Штаалю показалось, что где-то вдали слышна тихая музыка. Везде были зажжены свечи. На площадке квартальный поручик, галантно улыбаясь, разговаривал с той же женщиной. «Все перебрали?» — спросил он и игриво подмигнул Штаалю. Лакей подал шубу старику.

— Прикажете извозчика позвать?

— Сбегай за двумя извозчиками, — сказал Штааль, оглядываясь на женщину. Лакей выбежал на улицу.

— Вы куда? К Демуту? — спросил Штааль Ламора.

— Я?.. Да, в самом деле… Искренне вас благодарю за услугу… Кстати, я на днях уезжаю из Петербурга.

— Что так? Во Францию?

— Да, вероятно… Мне здесь больше нечего делать… Впрочем, и во Франции тоже нечего. Нигде больше…

Штааль смотрел на старика с недоумением, и вдруг ему снова, как когда-то при первом знакомстве, бросился в глаза восточный облик Ламора, точно обостренный измученным выражением. При дрожащем огне свечей лицо его было мертвенно-бледно. Древний, дряхлый, сгорбленный, Пьер Ламор медленно выходил в дверь, тяжело опираясь на палку. «Скоро помрет, не иначе», — подумал Штааль с сожалением.

— Тогда позвольте вам пожелать… — начал он. — От всей души…

— Благодарю вас.

— Так… вы когда же едете? — спросил Штааль, не зная, что сказать.

— Я?.. Куда?.. Как только будут готовы бумаги. La podorojna, — с трудом улыбаясь, выговорил Ламор.

В тумане, к облегчению Штааля, показались сани. Лакей стоял в них боком, держась за плечо извозчика.

— Одного нашел, барин, — запыхавшись, сказал он, соскакивая. — Совсем перепился народ.

— Для вас есть извозчик, — обратился Штааль к старику. — К Демуту отвези барина… Так до свидания. Всего, всего лучшего…

— Прощайте, — сказал старик глухо. Сани тронулись. Штааль довольно долго смотрел вслед Ламору.

— Прикажете на Невский сбегать? — разочарованно спросил лакей, видимо ждавший начая.

— Ну да, сбегай, — приказал Штааль. Он поднялся по лестнице, чтоб не оставаться в передней с прислугой. Ему хотелось еще взглянуть на женщину в передничке. Но ни ее, ни квартального на площадке больше не было. Штааль пошел по неровному узкому коридору, припоминая расположение комнат в мрачном доме. Вдруг он явственно услышал доносившуюся издали музыку. «Что за неприличие?» — подумал Штааль. Он свернул из коридора и на цыпочках прошел через длинную нежилую комнату с закрытыми ставнями. В ней было темно. За этой комнатой, Штааль помнил, находилась небольшая гостиная. Он приоткрыл дверь. Спиной к нему в гостиной, освещенной одной горевшей над клавикордами свечой, играл Дмитрий Бортнянский. «Ах, он еще тут? Ну, ему можно играть, для него это все равно что молитва…» Штааль оставил дверь полуоткрытой и уселся на диван в темной комнате.