– Хм, – снова сказал папа. – Ну что ж, не так уж плохо. Все движется на север, но медленнее, чем хотелось бы. Придется подстегнуть.

И он взялся за работу: принялся катать и месить облака, точно пекарь, лепящий булочки, подгребать и подпихивать клочья туч, висящих над океаном, сильными взмахами рук сметая непогоду за Ирландию и Уэльс. В разрывах туч над Уэльсом показалось больше зелени, но тучи продолжали висеть на прежнем месте. Папа потер подбородок и окинул их задумчивым взглядом.

– Извините, ребята, – сказал он, – но единственный способ с этим справиться – это хорошо направленный ветер.

Мы смотрели, как он ходит взад-вперед, иногда до плеч скрываясь в земле и тучах, и создает ветра́. Большую часть ветров он устраивал, дуя на облака сильнее или слабее или просто приоткрывая рот и выдыхая. Причем дул он всегда не в том направлении, куда, казалось бы, следовало подуть.

– Это все равно что управлять яхтой, – пояснил он, увидев, что Грундо озадаченно нахмурился. – Чтобы яхта пришла в движение, нужно, чтобы ветер дул в парус сбоку. Вот и здесь так же, только облака всегда перемещаются по спирали, и поэтому иногда приходится поднимать более легкий ветерок, но дующий в противоположном направлении. Ну вот.

Папа привел все в движение резким дуновением, больше похожим на свист, и вышел из стола, чтобы рассчитать время.

Он постоял несколько минут, поглядывая то на свои большие и сложные наручные часы, то на происходящее на столе, потом отошел в сторону и взял свое придворное одеяние. Управлять погодой – занятие куда более утомительное, чем кажется со стороны. По лицу папы струился пот, и он слегка запыхался. Отец достал из кармана одеяния портативный дальноговоритель, слегка поразмыслил, вспоминая сегодняшние коды, потом набрал код канцелярии королевского дорожного церемониймейстера.

– Говорит Дэниел Хайд, – сказал он ответившему чиновнику. – Дождь прекратится в двенадцать ноль две, но солнечной погоды раньше часа обещать не могу… Да… Почти стопроцентно уверен, но, увы, никак нельзя было обойтись без ветра. Предупредите его величество, что между половиной одиннадцатого и двенадцатью налетит сильный шквал. Около половины первого он уляжется до умеренного… Да, и после этого в течение нескольких дней простоит хорошая погода.

Папа убрал говоритель и улыбнулся нам, облачаясь в свое одеяние.

– Не хотите прогуляться до закусочного автобуса? – спросил он. – Я бы не отказался от чашечки чего-нибудь горяченького и, может быть, парочки сладких пирожков.

– Смахивает на мешок кукурузных початков, поставленный на два бревна, – без малейшего снисхождения бросил папа, проходя мимо меня по дороге к королевскому шатру.

Он не любил Сибиллу так же сильно, как я. Он говорил, его ничуть не удивляет, что муж Сибиллы от нее сбежал. И потом обычно добавлял:

– Его, бедолагу, еще и хотели сделать новым мерлином. Будь я на его месте, я бы уже давно сбежал. Сибилла, да еще вдобавок самая неприятная должность во всем королевстве! Можно себе представить!

К несчастью, мама, услышав папино замечание, зашлась хохотом и поперхнулась куском пирожка. Я все еще хлопала ее по спине, когда пришло известие, что шотландцы приближаются. Мне пришлось бежать на свое место рядом с Грундо. Мы вместе с прочими детьми, не исполнявшими обязанностей пажей, выстроились в ряд перед королевскими гвардейцами.

К тому времени большинство шатров, за исключением королевского павильона, было уже снято и все автобусы, фургоны, грузовики и лимузины расставлены по трем сторонам огромного прямоугольника, а четвертую сторону оставили пустой. Над машинами шумно полоскались вымпелы. Внутри прямоугольника из машин выстроились королевские гвардейцы – бедняги, они с рассвета чистили амуницию и натирали мелом ремни, зато теперь они смотрелись великолепно: живая полоска алого и белого.