Не только потому, что в это время ей было всего лишь шестнадцать лет! Ее племянник Петр был значительно моложе. Но необходимо было слишком богатое воображение, чтобы представить Елисавет (ее иногда называли то ли насмешливо, то ли ласково Елисаветкой) на престоле. Вот в постели – это да, это пожалуйста, тут и никакого воображения тратить не надо.

Именно в шестнадцать лет она отдала свое пылкое сердце и не слишком дорого ценимую невинность тридцатилетнему Александру Бутурлину, гоф-юнкеру ее двора. Прежде он был солдатом гвардии, определенным в Морской шляхетский корпус. Вышел оттуда мичманом и был взят царем Петром в денщики. Тогда-то и обратила на него внимание рано повзрослевшая девочка-царевна. Однако, прежде чем достаться ей, Бутурлин сделался предметом кратковременного увлечения Екатерины Алексеевны. Наконец императрица им прискучила – и определила ко двору дочери. И это называется – пустила козла в огород.

Елисавет влюбилась смертельно и потеряла голову. Впрочем, она вообще ее легко теряла и никогда иначе, как смертельно, не влюблялась. Она находилась в таком угаре, что даже не сразу очнулась после смерти матери (Екатерина пережила мужа меньше чем на два года) и с трудом поняла, что она, Елисавет, больше не царская дочка. На престоле ее племянник – двенадцатилетний мальчишка, а она – просто какая-то там второразрядная принцесса.

А она-то еще потешалась над сестрицей Анной, которая смиренно вышла замуж за своего унылого Карла-Ульриха! И что теперь? У Анны есть муж! Она герцогиня! А Елисавет?! Никому не нужное никто.

Конечно, Екатерина прежде изо всех сил пыталась пристроить не только младшую, но и старшую дочь. Мечты ее простирались далеко – в Версаль! Нет, а в самом деле, что тут такого? Если она, лифляндская крестьянка, затем солдатская прачка, стала императрицей всея Руси, то почему ее дочери не сделаться королевой Франции? На всякий случай Елисавет быстренько познакомили с азами французского языка и выучили танцевать менуэт. В этом заключалось практически все ее образование – большего, по мнению ее заботливой матушки, невозможно было требовать от благовоспитанной принцессы!

Между прочим, саксонский посланник Лефорт писал своему королю, характеризуя младшую дочь Петра: «Всегда в движении, беспечная, веселая, остроумная, казалось, что она родилась для Франции, ибо любит фальшивый блеск!»

Но нет, она не родилась для Франции…

В 1725 году Екатерина предложила свою дочь в жены Людовику XV (в крайнем случае, герцогу Орлеанскому). Французы пожали плечами. Они не собирались даже рассматривать вопрос о браке своего короля и принца с какой-то незаконнорожденной русской барышней. На всякий случай, чтобы не обидеть русских вообще и их представителя князя Александра Даниловича Меншикова в частности, французский посол Кампедон, якобы от имени своего двора, выдвинул как непременное условие переход невесты в католическую веру. Это считалось на Руси совершенно невозможным! К тому же разнесся слух о предполагаемом браке Людовика с англичанкой, потом с испанкой… У герцога Орлеанского тоже обнаружились какие-то обязательства. То есть кандидатура французского жениха отпала как бы сама собой. Кстати сказать, в конце концов Людовик женился на польке по имени Мария Лещинска. Елисавет потом всю жизнь втихомолку презирала его за это.

После афронта со стороны Франции матушка Екатерина стала поскромнее. Теперь ее выбор пал на побочного (ну да пусть уж все будет по пословице: «Муж и жена – одна сатана!») сына курфюрста Саксонского Августа. Звали этого красавца Морис, был он мужественным и отважным, но пределом его мечтаний был курляндский престол, к которому Елисавет не имела отношения: сей престол был занят ее двоюродной сестрой, Анной Иоанновной.