Не дай Бог, – подумал Римо, – если кто нибудь хлопнет меня по спине, будет весьма неприятно. Скованной походкой он направился к двери.

– Я вернусь.

– Ты идешь в этот дом? – с беспокойством спросил Чиун.

– Нет.

– Хорошо. Когда вернешься, я объясню тебе, почему мы должны бежать. Меня бы давно здесь не было, но приходится контролировать твои самонадеянные поступки. Но это уже не важно. Мы отбудем сразу после того, как ты понапрасну израсходуешь накопившуюся энергию.

– Не понапрасну, папочка.

– Понапрасну, но не отказывай себе в удовольствии, развлекись.

– Это вовсе не развлечение, папочка.

– Но и не настоящая работа.

– Я должен навести порядок там, где он должен быть наведен.

– Нет, ты просто собираешься напрасно потратить силы ради собственного удовольствия.

Римо огорченно вздохнул. Не стоит спорить с Чиуном. Хоть он и мудр, но ничего не знает о грозящей опасности объединения четырех профсоюзов в один. Истина сегодня не на его стороне.

Холл гостиницы был забит полицейскими, репортерами, фотографами, телевизионными камерами. Машины скорой помощи уже разъехались. В основном – в морги.

Рокко Боров Пигарелло потел под лучами юпитеров. Рука – перевязана. Попавшая в нее пуля была выпущена, несомненно, кем то из его же людей.

– Эти сумасшедшие безо всякого повода открыли огонь. Я уверен, что это была попытка гангстеров уничтожить организованное профсоюзное движение.

– Мистер Пигарелло, но по данным полиции, все раненые и убитые – члены профсоюза…

Телерепортер держал микрофон у самого рта Пигарелло.

– Правильно, нам ведь нечем было обороняться, а их было человек двадцать или тридцать.

– Спасибо, мистер Пигарелло.

Репортер повернулся к камере:

– Это был Рокко Пигарелло – делегат съезда Международного братства водителей. Сегодня в результате бессмысленно жестокого нападения Братству был нанесен значительный урон.

Римо посмотрел в глаза Пигарелло. Заметив Римо, Пигарелло бросил на него вороватый взгляд и поспешил к капитану полиции. Римо улыбнулся Пигарелло, и тот моментально отказался от идеи побеседовать с полицейским. Римо вышел из гостиницы сквозь полицейские кордоны и оказался на улице. Собравшийся народ заглядывал через барьеры, люди выглядывали из окон домов напротив, вставали на цыпочки на противоположном тротуаре.

Все это происходило под голубым небом Иллинойса. Правда, между голубым небом и землей, словно начинка сэндвича, лежал еще слой загрязненного цивилизацией воздуха. Римо остановил такси и поехал на съезд.

По дороге водитель болтал об этих ужасных убийствах, о том, как небезопасно стало жить в Чикаго, и как все стало бы отлично, если бы из города исчезли негры.

– Но там не было негров, – возразил Римо.

– В этот раз – не было, но все равно, если избавиться от черных, уровень преступности снизится.

– Преступность понизится еще быстрее, если вообще избавиться от людей, – сказал Римо.

Странно, но в зале съезда никого не было. Ни охранников в форме, проверяющих приглашения, ни лоточников с мороженым, ни электриков, хлопотливо проверяющих микрофоны в последнюю минуту. Шаги Римо глухо отдавались в пустынном темном коридоре, где еще держался вчерашний запах пива. Воздух был прохладен без свежести. На стремянке стоял одинокий рабочий и вворачивал электрическую лампочку. Римо шел так, чтобы находиться в тени, но не вызывать подозрений.

– Привет, – буднично бросил Римо, проходя мимо рабочего.

– Привет, – ответил тот.

Римо взбежал на верхний ярус. Совсем немного отделяло его от гигантского транспаранта, висящего абсолютно неподвижно.