— Она… она… — серебряная борода князя Демитрия задрожала.

Клубы пара вырывались из его рта и ватными облачками поднимались к потолку коридора, выводившего к подвалу. В суматохе охоты я и забыл, как сегодня холодно. Один из слуг князя торопливо протянул мне шубу, пошитую на арборийский манер — богатую, длиннющую, тяжелую, словно доспех, и с рукавами до земли. Не чинясь, я набросил ее на плечи.

— Ваша дочь жива, — успокоил я князя. — Может быть не совсем цела, но для ликантропа не страшно. Отлежится пару часиков, и все раны и переломы заживут, как на… хм… оборотне.

— Переломы?! Косточки сломал моей девочке! Дитятко, да что ж он, изверг, с тобой сделал! — немедленно взвыла необъятных размеров баба, стоявшая за спиной арборийца.

Для жены князя она была слишком просто одета, должно быть, гувернантка или кормилица, ухаживавшая за Катериной с детства. Князь Долатов повернулся и властным движением руки приказал увести женщину прочь. Учитывая габариты последней, двум слугам удалось это сделать не без усилий.

Пока они возились, звероподобная княжна пришла в себя и тяжело заворочалась у меня на плече. Челядинцы ахнули и подались назад. Не двинулись с места только сам князь и егеря. Я тяжело свалил косматую тушу дочери к ногам Долатова.

— Слава святым угодникам! Жива…

С престарелым князем, представлявшим в Блистательном и Проклятом двор господаря Арбории, мгновенно произошла разительная перемена. Борода перестала трястись, из глаз исчез страх, а согбенная спина властно распрямилась. Из перепуганного, терзаемого сомнениями отца, он вновь превратился во властительную особу, аристократа или, как это они там говорят у себя в Арбории, — в «боярина».

Нечто похожее я видел, когда мальчишки, забавляясь, надували через соломинку лягушек. Хоп! и вместо маленького зеленого создания объемистый круглый шар с беспомощно растопыренными лапками.

— Несите ее в клетку! — коротко приказал князь Демитрий Долатов егерям. — Да аккуратнее, олухи, если хоть волосок…

Тут он взглянул на косматую шкуру доченьки и осекся.

— Несите ее. И смотрите, на сей раз клетку заприте надежнее! И оставьте ей платье, чтобы прикрыться, когда солнце взойдет!

Молодцы, кряхтя, подняли оборотня с пола и поволокли прочь. С ними убежала и большая часть челяди, подле князя остались только двое дюжих слуг, выполнявших, по всему видать, роль телохранителей. Взмахом руки, Демитрий отослал и их.

— Она… моя девочка… не укусила вас?

— Не предоставил ей такой возможности.

— Но у вас, милорд, кровь на лице.

Я вспомнил про рассеченную бровь и машинально поднял к ней руку. На пальцах и впрямь задымилась кровь. Густая, ядреная. Древняя — та, что пахнет адской серой и дымится на свету, независимо от того, тепло на улице или холодно. Ей не страшна слюна оборотней, так что беспокойство князя было излишним. Выродки не всякую заразу могут подхватить.

— Ничего страшного, князь. Это ерунда.

Князь Демитрий протянул мне платок, украшенный собственной монограммой. Выглядело это несколько вычурно, но я молча принял тряпицу и несколько раз промокнул рану. И то сказать — рану ли. Так, сущая царапина.

— Милорд, Слотер, я не знаю, как благодарить вас… — заговорил, было, арбориец голосом настолько официальным и торжественным, что у меня скулы свело.

Поэтому я и перебил его, небрежно махнув рукой.

— Да знаете, князь, чего там! Цену своим услугам я называю вперед.

— О, да! да! Безусловно, вам будет уплачено! Сполна. И я кладу сверху еще пятьсот уранийских золотых. Жизнь дочери князя Демитрия Долатова стоит больше! Но я хотел сказать, что деньгами моя благодарность не исчерпывается.