Мало ли было всеобщих забастовок в разных странах в ХХ веке! Напрмер – всеобщая стачка в Великобритании в 1926 году. И почти везде у администрации хватало ума и нервов, чтобы не допустить перехода стачки в революцию. И в России в октябре 1905 года правительству оставалось лишь немного потерпеть, что было совсем не трудно. К тому же обитателям и посетителям Петергофского дворца никаких личных бытовых трудностей терпеть и не приходилось – только вот с транспортом между Петергофом и столицей было плоховато; но это было хотя и унизительно, но не так уж обременительно. К сожалению, может быть именно поэтому никто из людей, занятых в Петергофе ожесточенной амбициозной борьбой за власть, даже не заметил и не оценил изменения настроений, происходящего в стране.

Через несколько дней правительство одержало бы неизбежную победу, которая, скорее всего, сопровождалась бы и личным поражением Витте, так и не дорвавшегося до власти. Вместо этого вышел Манифест 17 октября, который все расценили как белый флаг, выброшенный царем и правительством.

Этот белый флаг стал стимулом для вступления в решительную политическую борьбу всех активных людей, для которых лозунг свободы и должен означать свободу выражения своих стремлений. При непримиримости их взглядов эта борьба должна была стать гражданской войной. Степень ее ожесточения, а также результаты зависели от того, какую позицию займет большинство жителей России, которых раньше никто и ни о чем не спрашивал, а теперь вдруг все они нежданно-негаданно получали свободу высказать свои пожелания.

18 октября, после расклейки по Петербургу Манифеста, произошла попытка революционной демонстрации. Поскольку действовал приказ Трепова («патронов не жалеть»!), то рядом с Технологическим институтом на углу Гороховой и Загородного проспекта демонстрацию обстреляли – было несколько убитых и раненых; среди последних – знаменитый историк, будущий академик АН СССР Е.В.Тарле, тогда – приват-доцент Петербургского университета. Это было боевым крещением солдат Семеновского полка под командованием генерала Г.А.Мина.

Торжественные похороны жертв Трепов запретил. Впредь в ближайшие дни в столице никакие попытки демонстраций не возобновлялись. События в городе, поэтому, не носили такого ясного и массового характера, как это имело место в провинции. Петербургские улицы, тем не менее, в течение нескольких дней, пока не был наведен порядок, наводнялись хулиганами, которые охотились за евреями и людьми интеллигентного вида (носить очки было особенно опасно!) и избивали их.

В Москве, где правил генерал-губернатор П.П.Дурново (не родственник или очень дальний родственник П.Н.Дурново – товарища министра внутренних дел), происходили более яркие события. О них рассказывает В.Ф.Джунковский, которого молва самого обвиняла в хождении под красным флагом в толпе, собравшейся для освобождения заключенных из Таганской тюрьмы: «18 октября Москва приняла праздничный вид, забастовка в городских предприятиях кончилась, железные дороги стали функционировать. Везде чувствовался большой подъем. Но одновременно с сим и оппозиционные и революционные кружки не дремали и старались везде внести беспорядок. Появились процессии по улицам, одни – с портретом Государя, другие – с красными флагами, между ними происходили стычки, одни пели гимн, другие – революционные песни. Те и другие бесчинствовали, учиняли насилия над прохожими, которые не снимали шапок. Полиция, не имея директив, смотрела и не принимала никаких мер, разнузданность толпы наводила панику на мирного обывателя. Толпы с красными флагами украсили ими подъезд дома генерал-губернатора, который до того растерялся, что выходил на балкон своего генерал-губернаторского дома совсем невпопад [т.е. во время революционных речей и пения]. Когда я приехал к Дурново и, увидав на его подъезде красные флаги, сказал ему: „Прикажите убрать красные флаги, ведь это неудобно, толпы смеются“, он мне сказал: „Ничего, не надо раздражать, ночью дворники уберут“.