В этой мысли его еще больше укрепил Георгий, прибывший в замок Борисфен в сопровождении пышной свиты. Это от него Константин узнал о кентавритах и о богине Артемиде, оживающей во время религиозной церемонии. Георгий выглядел растерянным, кажется, в его душу закралось подозрение по поводу своего происхождения. Ведь лейтенант внешней разведки был далеко не глупым парнем и умел сопоставлять факты. Шепель с самого начала считал, что надо было сказать Георгию о его настоящих родителях, но, к сожалению, отцы командиры думали иначе, и эта их ошибка могла в будущем привести к весьма печальным последствиям. Одно дело, когда во главе мятежа становится человек, уверенный в своем праве на власть, и совсем другое, когда он раздираем сомнениями. В этом случае он может погубить доверившихся ему людей, но подобные вопросы, кажется, не слишком волновали людей, направивших лейтенанта Кайданова на Яфет. Георгий должен был исполнить роль консервного ножа, вскрывающего плотно закупоренную банку. Вот только Константин сильно сомневался, что продукт, хранящийся в этой самой банке, придется по вкусу политикам Арнаута.

Разумеется, Георгий не давал никаких поручений Шепелю. Бежать с Яфета, не выполнив задания Центра, лейтенант внешней разведки не собирался, переговоры с Дарлеем, а в перспективе и с Аббадином Константин затеял на свой страх и риск. Ему нужна была как можно более полная информация обо всех процессах, происходящих на Яфете, а получить эту информацию он мог только в королевском замке, где кипела бурная и пока малопонятная майору жизнь.

Селена с охотою откликнулась на приглашение Шепеля прогуляться по Сигурду. Константин, уже слегка попривыкший к мысли, что имеет дело с необычным существом, сумел найти верный тон в общении с гермафродитом. Он держался по-товарищески, но без панибратства. Отношения между ними были исключительно коммерческие, без всяких поползновений на телесную близость. Шепель и раньше с предубеждением относился к яфетянкам, а ныне собственными глазами убедился в том, что арнаутские суеверия по поводу представителей этой планеты имеют под собой серьезные основания.

Сигурд размерами почти не уступал Ясиру. По прикидкам Константина, здесь проживало не менее ста пятидесяти тысяч человек. Это очень приличное число для страны, где основой производства является сельское хозяйство и еще не изжиты не только феодальные, но и родоплеменные отношения. Прогуливаясь по улицам столицы Склавинии и разглядывая ее причудливую архитектуру, Шепель все больше склонялся к мысли, что на Яфете человечество столкнулось с чем-то большим, чем просто с обществом, деградировавшим под воздействием внешних обстоятельств. Об этом говорили не только причудливые социальные связи, не укладывающиеся ни в одну из известных человечеству схем, но и некоторые особенности внешнего облика яфетян и их быта.

В Сигурде, к примеру, попадались строения, ставящие в тупик пристрастного наблюдателя. Если эту цивилизацию основали выходцы с планет Федерации, то почему строгий архитектурный стиль пятисотлетий давности не стал господствующим на этой планете? И если частные жилища яфетяне строили, исходя из собственных скромных возможностей, когда практичность сооружения ставится выше его эстетичности, то откуда здесь взялись эти причудливые храмы, совершенно непохожие друг на друга?

Храм Гермеса, виденный Константином в Ясире, отдаленно напоминал готический собор далекого земного Средневековья, а храм Изиды более всего походил на пирамиду. Нечто подобное, хотя и куда менее грандиозное, Шепель видел на фотографиях, сделанных на Земле несколько тысяч лет назад. Кажется, это были храмы народа ацтеков, исчезнувшего задолго до того, как началось Великое переселение. Это что, генетическая память, вдруг проснувшаяся в критических обстоятельствах? Ведь цивилизация на Яфете насчитывает всего пятьсот лет, слишком малый срок для того, чтобы здесь развилось столько архитектурных стилей и направлений, кардинально отличающихся друг от друга.