– Ты голоден? – спросила Вайда. – Я могу приготовить что-нибудь.

Мустейн сказал, что не голоден, но все равно спасибо.

– Да не надо так нервничать, – сказала она. – Всего одна ночь. Что бы ни случилось, завтра утром я пойду на работу, а ты займешься своими делами. – Она сдула с губ тонкую прядь волос, расчесанную незримыми пальцами ветра. – Мир не рухнет.

Она всякий раз высказывалась с такой прямотой, что Мустейн, обычно бойкий на язык, терял дар речи от растерянности. Он собрался было спросить, что она здесь делает, что делает такая женщина в поганой дыре вроде Грааля; он не удивился бы, встретив ее на Манхэттене или в Малибу. Он осознал, что своими словами и Вайда превратила его в придурка, способного говорить одни банальности.

– Что такое творилось там, в клубе? – спросил он после продолжительной паузы. – Люди глазели на тебя, как… как не знаю на что. Я не понимал, что происходит.

Вайда ответила не сразу; она резко крутанула руль вправо, объезжая выбоину на дороге.

– У меня свои отношения с местными, – наконец сказала она. – Это длинная история.

Мустейн задумался.

Она бросила на него взгляд.

– Это не то, что ты думаешь.

– А что я думаю?

– Что я, наверное, спала со всеми подряд. Так оно и было. Но я уже больше трех лет не была с мужчиной.

– Господи, – сказал он. – Ты не сочиняешь?

– Вот здесь я живу. – Вайда указала на маленький домик с потемневшими от времени некрашеными дощатыми стенами и покрытой толем крышей, который стоял на расчищенном клочке земли, на расстоянии полусотни шагов от плавно изгибающегося берега Залива. С одной стороны от лачуги находилась подстриженная лужайка и возвышался виргинский дуб с почти безлистой кроной и голыми нижними ветвями во мху. Дорожка лунного света тянулась к горизонту, рассекая спокойные темные воды. В сотне ярдов к востоку от домика купа деревьев и кустов живописно вырисовывалась на фоне сплошной стены кипарисов.

Вайда остановилась на обочине у лачуги; двигатель вяло урчал еще несколько секунд после того, как она выключила зажигание. Она выпрыгнула из машины, бросила через плечо: «Пойдем», и зашагала к крыльцу; юбка покачивалась, словно звонящий колокол. Мустейн схватил гитару за гриф и пошел следом. Когда он поднимался по ступенькам, в доме зажглись лампы, осветив гостиную, обстановка которой состояла из двух кресел-качалок, серо-голубого дивана, кофейного столика из стекла да буфета с коллекцией кукол вуду. В одном углу стоял телевизор с нарисованным на экране средневековым изображением черного солнца с нахмуренным лицом и стилизованными остроконечными лучами. На темном дощатом полу – круглые вязаные коврики, похожие на лужицы, в которых расходились концентрическими кругами красные, зеленые и желтые волны. Карнавальные афиши на стенах. Стопка дешевых книжек на столе, все с толкованием снов.

Вайда гремела кастрюлями на кухне. Мустейн положил гитару на диван и пошел посмотреть, чем она там занимается. Она стояла у раковины, переставляя миски и кастрюли на полку кухонной стойки. Ее каштановые волосы рассыпались по плечам. Хорошенькая деревенская девушка за домашними делами. Странные узоры из красных и зеленых линий на стенках дровяной печи.

– Располагайся, – сказала Вайда. – Я сейчас.

В домике не было внутренних дверей. Стоя в гостиной, Мустейн видел кухню и расположенную за ней спальню с широкой медной кроватью под высоким окном, застеленной голубым покрывалом с узором из полумесяцев и белых роз.