— Ну, — мальчик пытался держаться независимо, — и что надо?

— Мороженое купить.

— Какое?

— А какое любишь.

— Вам?

— Себе.

— Мне?!

— Горло не болит?

— Не болит.

Мальчик подошел к Шаранину. Он уже не пытался казаться крутым и независимым, а смотрел на Шаранина большими серыми глазами.

— А не врете?

— Держи, это на мороженое — Шаранин протянул десятку. — А это за работу. — Он покрутил перед носом мальчика сотенной бумажкой.

— За какую работу? — мальчик попятился назад.

— За смешную, как в фильмах Чарли Чаплина. Смотрел?

— А-а, это этот, — мальчишка попытался изобразить походку Чарли Чаплина.

— Точно, он, — засмеялся Шаранин, стараясь получше наладить контакт с мальчиком.

— Тысячу раз смотрел, только он черно-белый.

— Понятно. Так вот, — Шаранин заговорщицки наклонился над ухом мальчика.

ДЕНИС ГРЯЗНОВ

Ничего не подозревая, он доедал телятину, запеченную с грибами, и просматривал новые сведения, добытые Щербаком на Коротаеву. Коллеги ее явно недолюбливали. Николай опросил шесть человек, и никто из них, составляя краткую характеристику Марии, не упомянул о ее выдающихся профессиональных качествах. Собственно, дурой ее тоже никто вслух не назвал, но это читалось между строк. Женщины говорили о ней с явной неприязнью, мужчины — наоборот, но эта неприязнь или приязнь, похоже, основывалась исключительно на ее внешности и, возможно, манерах. Одна дама даже назвала Коротаеву «не по годам вздорной».

Из собранной информации Денис, в принципе, уже составил примерный психологический портрет Коротаевой. Возможно, в нем не хватало мелких деталей, но в целом Мария в свои двадцать три года продолжала оставаться капризным избалованным ребенком. Единственное дитя в семье, которому наверняка неизменно заглядывали в рот и беспрекословно исполняли малейшие желания. Дитя выросло, превратилось в красивую девушку, и уже не только родители стали искать повода ей угодить, появились поклонники. Способности к учебе, возможно, у нее и были, но Денис совершенно не удивился бы, если бы узнал, что успешным окончанием института и последующей аспирантурой она опять обязана внешности. Преподаватели тоже живые люди. С мужской их половиной вообще все понятно, а женщин, возможно, покоряли Машины наивность и инфантильность. А в министерство ее пристроил, наверное, кто-то из влюбленных профессоров или дядя, у которого тоже наверняка есть связи.

Но чем больше Денис погружался в Машину жизнь, тем сильнее ему казалось, что ее исчезновение — не более чем очередной каприз. Хотя таких «принцесс», бывает, и ненавидят. Ненавидят женщины, у которых они шутя отбивают мужей, а потом также шутя бросают, ненавидят умные и некрасивые, вынужденные оставаться на вторых ролях, потому что красивые Маши неизменно занимают более высокие места на карьерной лестнице…

Денис все еще сидел, размышляя над остывшей телятиной, когда в кафе вошел мальчик с мороженым. Обычный мальчик, Денис даже не обратил на него внимания. Но мальчик уверенным шагом направился к его столику.

— У вас сигаретки не найдется?

Денис опешил.

— Чего?

— Сигаретки, говорю, не найдется?

— Иди отсюда, пока я тебе уши не надрал.

— Жадина!

Мальчик ткнул мороженым прямо в рукав его светлой куртки. Кусок шоколадного пломбира медленно, словно издеваясь, соскользнул к локтю, оставляя за собой широкий жирный след.

Денис вскочил, схватил салфетку и принялся растирать ею пятно, но это было совершенно бесполезно.