Насколько я понимаю, наш констебль, достославный Джордж Коггли, полагает, что все эти убийства случайны, что несчастным жертвам просто не повезло, и на сегодняшний день ему так и не удалось установить ни малейшей связи между этими восемью смертями. Я тем не менее осмелюсь предположить, что связь быть должна. И пойду даже дальше: скажу, что ежели мы обнаружим эту самую связь — тогда сможем и положить конец жутким преступлениям

Но вот главный вопрос: что, если все эти люди, сами того не ведая, совершают нечто, оскорбляющее убийцу? Что, если невольно они сами накликали на себя столь ужасный конец? А теперь, позвольте, я выскажу уже совсем крамольную мысль. Что, если жертвы, по большому счету, сами виноваты, в собственной гибели?

Напоследок хочу сообщить вам удивительную новость. Один из моих источников сообщил, что позапрошлой ночью кое-кому удалось расстроить планы Серебряного Яблока. Очередная жертва, совсем молодой парнишка, был уже у убийцы в руках. Его уже столкнули в реку, и, несомненно, у бедняги в сознании вспыхивали последние предсмертные мысли — о том, что вот сейчас он свалится в вонючую реку и больше не всплывет. Однако госпожа Удача, самая непостоянная из любовниц, на сей раз приняла сторону паренька, ибо тот свалился не в воду, а на только что ставший на реке лед. Разве мог бы кто-нибудь предположить, что именно в тот момент, как ледяная корка сомкнется над поверхностью Фодуса, на нее упадет мальчик? Случись падение несколькими мгновеньями раньше — он оказался бы заперт под слоем льда. Именно то, что могло бы убить его, в результате спасло ему жизнь. Что одному человеку — пища, то другому — смертельный яд. И если Удача была в ту ночь на стороне мальчишки — что за сила стояла за спиной убийцы? Говорят, что безумие.

До скорой встречи,

Деодонат потер ушибленную голову. Он так утомился в последние дни — утомился и душой, и телом. Взяв со стола два листа бумаги, он направился к камину. Налив себе кружку пива из небольшой бутыли, стоявшей возле очага, он задумчиво опустился в кресло. Урбс-Умида. Он устроил так, что этот город стал ему домом и сослужил Деодонату отличную службу. Но даже несмотря на это, он презирал горожан, всех без исключения, потому что, чем бы они ни занимались, он прекрасно понимал: если б они, его «дорогие читатели», узрели его, то сразу же отшатнулись бы, как и все остальные, с кем жизнь прежде сводила Змежаба.

— Они заслужили Серебряное Яблоко, — произнес он злорадно.

Деодонат отчаянно замотал головой, словно стараясь вытряхнуть из нее эти ужасные мысли, но добился лишь одного: пульсирующая боль от удара картофелины усилилась, — казалось, череп вот-вот взорвется. Он тяжело вздохнул и опустил взгляд на исписанные страницы. Пока он читал, лицо его все более отчетливо принимало странное выражение: будто ему в голову только что пришла какая-то совершенно очевидная мысль.

— Они никогда ничему не научатся, — пробормотал он. — Они слышат, не слыша.

Это было так же верно, как и в те далекие времена, когда Эсхил впервые записал эти слова.

Осушив кружку, Деодонат наспех прибрался в комнате, опрокинув по ходу дела какую-то баночку, стоявшую на письменном столе. Выругавшись с досады, он уже вовсе небрежно промокнул жидкость тряпкой. Затем он снова присел, достал из кармана часы и промямлил задумчиво:

— Хм. Осталось совсем недолго.

Протянув руку вверх, он снял с каминной полки книжку под названием «Волшебные сказки о феях и блаженных духах».