Стены сужались, а течение продолжало ускоряться. Теперь уже не приходилось вытягивать руки, чтобы дотянуться до стен. Они и так налетали на камни, и удары были такими сильными, что трещали кости.

— Миша! Миша! — закричала Таня.

— А!

— Не делай резких движений! А-а… А! Главное… А! Головой не ударься!..

И только по счастливой случайности ни Таня, ни Миша не расшибли головы, а проскочили это узкое горло, и вместе с водопадом полетели вниз.

Миша даже не успел закричать, как плюхнулся в воду. Тут же всплыл, жадно вздохнул воздух.

И тут увидел тусклое багровое свечение, которое наплывало спереди. И в этом свечении он разглядел вздыбившийся острыми камнями берег.

Тут вода рядом с ним вскипела. Он вскрикнул, отдёрнулся. Но это была Таня. Она протёрла глаза, и сказала тихо:

— Должно быть, этот свет очень-очень слабый. Ведь наши глаза уже привыкли к мраку, и всё равно мы едва его видим… Миша, мы так далеко уже углубились в эти подземелья, и я чувствую: мы близко к сердцевине всего этого зла. Но отступать нам некуда. Так что поплыли к этому берегу…

Они уже почти доплыли до берега, когда Таня молвила:

— И я чувствую: там, на поверхности наступил вечер. А ночью я стану ведьмой… И уже сейчас я чувствую: что-то не так со мной… Даже и не знаю, как описать это… будто… будто вихри тёмные во мне рождаются…

Миша испуганно глянул на свою сестру, и увидел, что из её зрачков исходит алое свечение. Ему стало не по себе: рядом с ним была сестра, и в то же время — страшное, враждебное существо. Но всё же он нашёл в себе силы сказать:

— Мы что-нибудь придумаем…

И вот они выбрались на берег…

Идти приходилось медленно: надо было выверять каждый шаг, ведь, напоровшись на острый как пика камень, можно было лишиться жизни.

Камни становились всё выше, и, в конце концов, ребята попали в узкое, усеянное шипами ущелье.

А потом они вошли в пещеру. Стены пещеры были покрыты объёмистыми руническими знаками, которые пульсировали, источая багровое свечение. Ну а в центре пещеры стоял массивный каменный гроб. Крышка гроба была немного приоткрыта, но что там внутри невозможно было разглядеть.

— Ну, вот и пришли… — прошептал Миша.

— Вот здесь, наверное, и есть сердцевина всех ужасов… — вымолвила Таня, и вцепилась в Мишину руку.

Мальчик почувствовал, что когти его сестры выросли, и затвердели: она медленно, но верно превращалась в ведьму…

И тогда мальчик сказал:

— Надо сделать, что-то решительное. Ведь бегать и прятаться теперь не имеет смысла. Быть может, то, что лежит в гробу до наступления ночи не имеет силы. Быть может, удастся захватить это в заложники, как я захватил предводителя носатых уродцев…

— Миша, нет! Пожалуйста… — взмолилась Таня, и ещё сильнее впилась в его руку ведьмиными когтями.

Мальчик взглянул на свою сестру, и увидел, что на лице её проступают, и прямо на глазах углубляются морщины. Его передёрнуло, и он заявил таким решительным тоном, на какой только был способен:

— Таня, у нас осталась совсем немного времени. Ты должна мне помочь поднять эту крышку…

— Миша.

— Я приказываю тебе! Это вопрос жизни и смерти!

И вот они подошли к гробу. Самое страшное было запустить пальцы в чёрный проём между крышкой и стенкой гроба. Им казалось, что затаившееся в гробу только и ждёт этого, и сразу же в них вцепиться.

Но всё же они опустили в эту страшную черноту и пальца и запястья. Потом потянули вверх. Крышка оказалась очень тяжелой, и, если бы не колдовская сила, которая прибывала в Тане, то у них вообще бы ничего не получилось.