Марина Эльденберт. Заклятые супруги. Темный рассветЛеди Энгерии – 4
Пролог
И надо же было этой грязной свинье его опередить! Жак Аркур скомкал бумажку и от души запустил ей в подставку для письменных принадлежностей, стоявшую на столе коллеги. Не далее как пару дней мерзкий ублюдок по имени Рено Фортискье написал откровенно слабенькую статью об пропавшей девушке, и Гранже прыгал до потолка, рассыпая комплименты, как коза горох. А ведь именно ему должна была достаться эта тема, именно ему, а не этому выскочке из глубинки, которую даже называть страшно. Единственное, чем тот мог гордиться — смазливая физиономия, молодость, да хорошо подвешенный язык, таким только мостовые мести.
— Чтоб тебя… — Аркур достал из нижнего ящика стола бутылку и от души к ней приложился. Выдал замысловатое ругательство, во время которого от засохшего цветка на окне отвалился очередной свернувшийся трубочкой листок. — Чтоб вас всех…
К кому это относилось, он и сам толком не знал. То ли к более удачливому и шустрому Фортискье, то ли к энгерийской дамочке-некромагу, из-за которой главный редактор газеты «Ольвиж сегодня» утратил расположение к своему лучшему — без преувеличения и без ложной скромности — журналисту! Раньше только ему он поручал самые смелые и самые дерзкие темы, за которые Жак брался с исключительным энтузиазмом. Не смущало его ни копание в нижнем белье именитых, ни их грандиозные провалы или тайные грешки, которые с радостью смаковали в каждом доме.
Запачкать руки он не боялся: так уж устроен мир — людям гораздо интереснее читать о дерьме и рыться в нем, потому что по большому счету все они свиньи. Что надменные аристократишки, сколь древняя кровь не текла бы в их жилах, что рабочие из самого занюханного района. Разница между ними только в счетах, между тем как первые гнут нос, а вторые исходят бессильной завистью. Вот только аристократишки оберегают свои тайны, как никто другой. Можно подумать, что Гранже этого не знает, да и как подобраться к этой энгерийской суке, когда его даже на порог в поместье де Ларне не пускают?
Сплюнув в грязно-серую пепельницу, где еще дымилась дешевая сигарета, Аркур поднялся и от души пнул стул, который с жалобным хрустом завалился на бок. Радовало только то, что и у проныр из «Вестника» полный ноль на эту тему. Большее, что они могут — пыхтеть о том, как опасна некромагия, особенно заключенная в бабах, у которых что ни час — новое настроение. Жак подхватил сюртук и вышел, миновал пустую конторку секретаря, вышел на улицу и запер дверь. Ночь уставилась на него светящимися глазами фонарей. Ольвиж готовился встречать зиму, а вскоре и новый год — переход в эпоху электричества. В свое время Жак написал обалденную статью об электричестве, о перспективах развития, и все ему рукоплескали, и даже «Ольвижский вестник» звал к себе в штат, но он тогда отказался, потому что там нужно было начинать с низов, а здесь все было на блюдечке. И где теперь это «все»?
Эхо доносило шум типографских станков, готовящихся снабжать столицу свежими новостями. Ссутулившись, он вогнал голову в сюртук по самый подбородок, запахнул хлипкий шарф — демонова поздняя осень, и быстро зашагал в сторону проспекта. Здесь лучше не задерживаться в такой час.
— Месье Аркур.
Голос раздался за его плечом, журналист вздрогнул и грязно выругался.
Только что ведь стоял один на пустой улице!
Обернулся — чтобы наткнуться взглядом на изящную фигуру, закутанную в плащ. Облегающие брюки заправлены в сапоги, плащ скрывает верхнюю часть наряда и грудь. Но баба, как пить дать баба — не может быть у парня при таком росте такого тонюсенького фальцета. |
