Когда Вонта закончил отдавать распоряжения, принц Дафанил беседовал с доктором, так что полковник обратился к Лэннету:

— У меня есть указания найти Вэла Борди. Он среди вас?

— Меня называют так, но…

Вернувшийся Дафанил обнял Лэннета за плечи и прервал его:

— Это именно тот человек, полковник.

Взмахом руки Вонта остановил Лэннета, собравшегося было отсалютовать ему.

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Нельзя ли нам пройти в мой катер? Некоторые вопросы весьма конфиденциальны.

Лэннет вскрикнул, дернулся и хлопнул себя по плечу. Потом сконфуженно сказал:

— Что-то только что ужалило меня. Я не…

Черты лица полковника расплылись и медленно оплыли, словно тесто. Колени у Лэннета подогнулись. Чтобы удержаться на ногах, ему пришлось схватиться за Дафанила. Лэннет взглянул принцу в лицо, пытаясь найти объяснение происходящему. Ему удалось выдавить: «Что…» — но тут Дафанил разжал его руки и уложил его навзничь. В другой руке Дафанила поблескивал инъектор. Лэннету было все равно. Он никогда прежде не испытывал такого ощущения — он был один на один со всей вселенной, и ему было тепло и безопасно. Откуда-то издалека, из невероятной дали, до него донеслись несколько музыкальных нот. Они пели голосом Дафанила:

— …послан сюда моим отцом с особым заданием. Он полностью провалил его. Более того, я полагаю, что он предатель. Теперь он мой личный пленник, и я желаю, чтобы при нем постоянно находилась охрана из трех Стрелков. А ваш настоящий герой сидит вон там. Бедняга вне себя от нервного и физического истощения. Это тот человек, который убил командора Этасалоу.

Слабый, едва слышимый голос сказал Лэннету, что все это ужасная ложь. Однако огромное мягкое одеяло безмятежности окутало и заглушило это отвратительное нытье и унесло весь мир куда-то вдаль.

Эпилог

Император Халиб откинулся на спинку библиотечного кресла и хихикнул:

— Он сделал ему укол, да? Должно быть, у Лэннета вспыхнули в глазах звезды. А эта фразочка насчет Марда — отличный ход. Мальчик изменился так, что трудно поверить.

У управляющего Веда настроение было таким же хорошим. И все же он позволил себе не согласиться с императором:

— Вы считаете, что действительно стоит делать из Марда великого героя? Он же совершенно лишен моральных устоев. Это вообще не личность!

— В том-то и дело. Он видел запись допроса в доме той женщины? Убийство на Хайре и допрос у Улласа?

— Как вы приказали, сэр.

Халиб развел руками.

— Тогда он понимает. Если Солнцедарительница когда-нибудь увидит эти кадры, то он, считай, уже покойник. Она не может позволить себе быть связанной с убийством или убийцей. Неважно, что вся империя считает, будто Мард убил Этасалоу из нравственных побуждений. Нам известны все мотивы его поведения и вся его ложь. А ему известно, что кое-кто в курсе всех этих делишек. Это ничуть не хуже ножа, приставленного к горлу.

— Мне это попросту не нравится, — печально проронил Вед. — Для вас использовать Марда — все равно что разбрасывать по двору навоз, чтобы привлечь скарабеев. А пачкать руки приходится мне.

— Я всегда говорил тебе, Вед, что у тебя душа поэта. В тебе погиб отличный Наставник. Кстати говоря, Дафанилу удалось узнать, кто в старой организации Свободных был агентом?

— Нет, сэр. — Вед нахмурился. — Я очень беспокоюсь об этом. Как только мальчик потребовал себе трон Улласа и использовал ваших Стрелков для наведения порядка, он разыскал вашего прежнего начальника разведки, этого типа по имени Бетак.