– Да, можно сказать и так. Но я ей недоволен. Подумываю, не изменить ли конец.

– А над чем вы сейчас работаете?

Ларс Севальдсен снова заважничал, оставалось только догадываться, над сколькими шедеврами он трудится сейчас.

– Вы споете нам что-нибудь сегодня вечером?

Одна из женщин из кухни подошла к Кристе и, понизив голос, стала обсуждать детали угощения в следующий раз. Когда они закончили, Ларс Севальдсен уже весьма далеко продвинулся в исполнении своей баллады про Линде-Лу.

«Матери нашей память

Хозяин не пощадил.

Я твердо вам обещаю

За это ему отомстить».

«Да уж, если бы я только смогла остановить эти злобные сплетни вокруг моей матери», – думала Криста. А вообще-то, она не могла поверить, что этот скользкий, как угорь, Ларс Севальдсен с таким сочувствием мог написать о Линде-Лу и его судьбе. Ей это было неприятно. Линде-Лу был как она сама.

Абель Гард осторожно положил свою ладонь на ее руку.

– Нам надо идти.

– Да, конечно.

И они вышли на улицу, в холодный вечер на исходе зимы.

Луна уже пропутешествовала по темно-синему бархату неба и сияла ясно и мощно, дымка больше уже не загораживала ее.

Ужасная тайна выплыла наружу, теперь луна не могла поведать ей больше ничего страшного.

Мысли Кристы вертелись вокруг того, что она услышала в хлеву, ей казалось, что это было уже целую вечность назад. На самом деле прошло всего-то несколько часов. Она ощущала невероятное бессилие из-за того, что не может поговорить с теми, кто жил в Линде-аллее. Она чувствовала, что ею манипулируют. Что ее загоняют в загон, где ей совсем не хочется быть. Неужели у нее совсем нет права решать самой?

Жизнерадостная и покорная Криста решилась на протест впервые в жизни. Ее представления о том, что «отец всегда прав» оказались основательно поколебленными. И сейчас она думала об этом только потому, что узнала, что Франк ей не отец.

Она была несправедлива и знала это. Франк был такой же, как и всегда, он ничего не подозревал о том, что сделала Ванья и о чем Криста ужасно хотела бы знать побольше. Безусловно, очень странно бывает внезапно лишиться отца.

Ведь должен же где-то быть ее настоящий отец.

Чувствовал ли ты себя столь же беспомощным, столь же потерянным, Линде-Лу? Когда господин Педер бросил эти слова тебе в лицо?

– Ты что-то очень молчалива сегодня, – осторожно заметил Абель Гард.

Она вздрогнула. Почти забыла про него.

– Да. Извини! Просто задумалась.

– Я так и понял, – улыбнулся он.

Далеко впереди на освещенном голубом светом луны поле она увидела на перекрестке платформу для молока. Когда она проходила мимо нее впервые, то и понятия не имела о том, что ей предстоит услышать в хлеву. Она вспомнила мягкую улыбку незнакомого парня, вспомнила, как он стоял, прислонившись к деревянной перекладине, и вдруг ей пришло в голову, что на самом деле она все время думала об этой улыбке, весь вечер. Она запала ей в сердце.

Ей захотелось спросить Абеля Гарда об этом парне, но подумала, что он может отреагировать на ее вопрос… немного болезненно, во всяком случае, рад он не будет. Вряд ли его обрадует ее интерес к молодым мужчинам.

И Криста снова почувствовала себя загнанной в угол.

Ведь ей нравился Абель Гард. Но в таких вещах ей хотелось бы все решать самой. Ей не хотелось, чтобы Франк мог ей сказать как-нибудь в будущем: «Ты, конечно же, благодарна мне за то, что я нашел тебе такого мужа, как Абель!»

Если что-то подобное вообще должно было когда-нибудь произойти.

Господи, до чего же все сложно! Она чувствовала, что не должна быть такой упрямой по отношению к доброму, симпатичному, да, что уж греха таить, явно привлекательному мужчине, который тактично молчал, идя с ней рядом.