— Начинаем, — громко объявила Эди.

— Ты великолепно выглядишь, — сказала Вив, обращаясь к Бриджит. — Не могу дождаться, чтобы увидеть тебя рядом с Эллисон.

Бриджит тоже не могла дождаться, чтобы увидеть Эллисон, всем сердцем надеясь, что брак ее друзей окажется удачным.

Бабуля Джинни взяла Бриджит за руку.

— Да, бабуля?

— Мне так жалко тебя, дитя, — протянула она, коснувшись сухой рукой щеки Бриджит. — Ты любишь Дермотта. Для меня это ясно как день, хотя твоя мама и сестры привыкли вас считать только друзьями. Но я не понимаю, почему на тебя еще может действовать проклятие. — Вздохнув, она покачала головой. — Ты же нашла кольцо. Я уверена, что проклятие исчезло. — Бабуля повернулась и вместе с Вив и Эди направилась к двери, но на пороге обернулась. — Ты прекрасно выглядишь, дорогая.

Бриджит вздохнула. Она тоже пыталась понять, почему проклятие еще действует. Ее последняя ночь в доме бабули Джинни плохо сохранилась у нее в памяти. Она помнила, что выпила слишком много. И затем у нее были эти ужасные видения! Если только это были видения… Последнее, что она помнила, это то, что была в гостиной, когда погасли огни…

На следующее утро, когда Бриджит пробудилась, около кровати не было бутылки виски, будто ее унес Джаспер. Вместо бутылки она нашла кольцо.

А Дермотт не вернулся.

Бриджит села на самолет и полетела назад в Нью-Йорк, пытаясь дозвониться до Дермотта. Но он не отвечал на звонки и не перезвонил ей.

И вот сейчас она увидит его.

Все шло еще хуже, чем ожидал Дермотт. Бриджит выглядела такой чертовски прекрасной! Ее волосы были покрыты тонкой белой кисеей, и розовое платье было почти точной копией платья Эллисон, хотя и не таким пышным. Цветы в ее руке были белее снега. И каждый раз, когда он смотрел на нее, ему приходилось бороться с желанием выбежать из церкви на обжигающий зимний воздух, чтобы вернуть себе ясность рассудка.

Дермотту хотелось, чтобы все скорее закончилось. Он обменялся всего несколькими словами с Кэрри — не знал, о чем говорить. Она оказалась права. Он любит Бриджит, но понятия не имеет, что ему теперь делать. Разве что пригласить ее на свидание?

Но она всегда была частью его жизни, и его сердце было отдано ей. А что, кроме своего сердца, мог он дать женщине, которой он был безразличен настолько, что и поздоровалась-то она с ним очень холодно, будто соглашаясь с тем, что он оставил ее. Глаза, которые посмотрели на него, когда он изогнул руку, готовясь вести ее по проходу, были холодны. Рука, которая, волнуя его, легла на его руку, — тоже.

Стараясь не вспоминать, сколько раз он воображал, как она, обнаженная, лежит в его объятиях, Дермотт сосредоточился на клятвах, но ему стало еще хуже.

Когда настало время поцелуя, он почувствовал некоторое облегчение. А когда зазвучал орган, он окончательно приободрился — до свободы осталось лишь несколько минут. И тем не менее ему казалось, что все движутся, как в замедленном кино. Наконец невеста и жених направились к выходу. Он повернулся. Бриджит тоже повернулась. Он снова предложил ей руку, и, улыбаясь, как будто никого из них ничто в мире не волновало, они прошли по проходу еще раз, не останавливаясь, пока не достигли дверей церкви.

И здесь случилось неожиданное. Бриджит отвернулась, но он успел поймать выражение ужаса и паники на ее лице. Ее голубые глаза, столь неподвижные прежде, блестели от слез. Поняв, что он видел их, она заспешила, толкнула двери и выбежала на Пятую авеню. Она вовсе не была безразлична к тому, что случилось, как он думал во время церемонии!

И Дермотт бросился вслед за нею.

Она не справилась.

Она хотела быть храброй. И не собиралась плакать. Резкий ветер принес облегчение. Он обжигал кожу, и ей так было легче не думать о Дермотте.