— Быстро как они приехали, — тихонько сказала Надежда дядьке в дубленке.

— А то, — так же шепотом ответил он, — они на уличные происшествия быстро приезжают, чтобы движение не встало.

Надежда оглянулась на «Опель». Там вовсю шел скандал. Водитель пострадавшей «Газели», немолодой таджик, прибежал из кафе, что находилось рядом, дожевывая на ходу бутерброд. Аппетит у него пропал сразу же, потому что из его грузовичка сыпались на асфальт какие-то коробки и тюки. Теперь водитель бегал вокруг, изрыгая проклятия и потрясая кулаками. Он то задирал голову к небу, призывая, надо полагать, в свидетели своего Аллаха, то хватался за телефон и начинал тараторить в него по-своему.

Водитель «Опеля» лениво отлаивался, ему уже было все равно.

Скоро приехала машина с мигалкой. Увидев милицию, толпа начала редеть, дядька в дубленке сердечно простился с Надеждой и пошел по своим делам.

Надежда Николаевна оглянулась на пострадавшую девушку. Докторша уже наскоро заклеила ей рану на голове пластырем и теперь бережно укладывала на носилки. Парень помогал.

Они с докторшей споро подхватили носилки и понесли их к машине, на асфальте осталась сумка. Люди из «Скорой» не заметили ее, потому что в суматохе сумку отпихнули чуть в сторону. Надежда шагнула ближе и тут увидела, что к сумке уже тянет руки какой-то самого паршивого вида мужичонка.

— Эй, ты что это делаешь? — прошипела она, схватившись за ремешок. — Тебе чего тут надо?

По тому, как он дернулся и заверещал как мартовский заяц, Надежда поняла, что ее опасения верны — хочет этот гад сумку прихватить под шумок.

— Женщина, да вы что? — отбивался мужичонка. Похожим на зайца его делали редкие зубы. — Да вы что это себе думаете?

— Отдай сумку! — рявкнула Надежда. — Отдай, а то хуже будет! Вон, милиция через дорогу!

— Да что мне милиция! — Он попытался пнуть Надежду под коленку и дернул сумку сильнее.

В другой руке у нее была своя собственная тяжеленная сумка, так что эту она могла держать только левой.

— Да помогите же кто-нибудь! — крикнула Надежда, но как назло никого рядом не оказалась.

Девушку грузили в машину «Скорой помощи», оставшиеся зеваки пялились на обиженную «Газель». Пара коробок открылась, и на мостовую вывалились пакетики чипсов.

— Ах ты, такая-сякая! — Плюгавый мужичонка наклонил голову и боднул Надежду.

То есть только попытался это сделать.

Реакция у Надежды Николаевны всегда была отменной, так что она бросила свою сумку и свободной рукой двинула паршивцу в лоб. Не слишком сильно, но от удара с него слетела вязаная шапочка, и показались плешивая голова и оттопыренные уши. Теперь он стал похож не на зайца, а на взбесившегося шимпанзе. Надежда же, услышав, что в ее сумке звякнуло, а стало быть, разбилась все-таки банка варенья, пришла в неописуемую ярость, которая удесятерила ее силы. Она дернула за ремешок и без труда отняла коричневую торбу.

— Вали отсюда немедленно! — прошипела она. — Вали, козел, пока я милицию не позвала!

И мерзкий тип убрался, словно его и не было. Надежда оглянулась и увидела только задние огни уезжающей «Скорой». Вот тебе и раз!

Она подхватила обе сумки и отправилась домой, оставляя позади себя тонкую струйку варенья, которое потихоньку просачивалось сквозь сумку, и решая в уме два вопроса: какое разбилось варенье — смородиновое или черничное и как теперь оправдаться перед матерью. Вопрос о том, каким образом она вернет чужую сумку, Надежду не очень беспокоил. Вполне возможно, что найдется в сумке какой-нибудь документ или мобильник, а еще можно узнать, в какую больницу отвезли девушку, и сходить туда.