Оба доктора опустились на колени около трупа. После непродолжительного осмотра один из них заметил пресловутый браслет, составленный из двойного ряда сердец. Не без труда он снял его с разложившейся руки и открыл большой медальон: там оказался портрет Беранже.

— Все оказывается верно, — сказал доктор, бросая на стол влажный браслет. — Черт возьми! Надо признаться, что покойная не была лишена остроумия, если всегда носила на себе целую галерею своих любовников. Право, это очень пикантно! Но перехожу к делу. По моему мнению, эта женщина умерла по крайней мере пятнадцать дней тому назад. Теперь у нас десятое сентября, бал был в ночь с 25 на 26 августа. Следовательно, и эти данные сходятся. Причиной же смерти, по — моему, было падение, так как череп разбит, а ненормальное положение членов указывает на раздробление всех костей.

— Кроме того, тело долго лежало в воде. Каким же образом оно могло попасть сюда? Вот чего я никак не могу объяснить себе! — вскричал другой доктор. — Разве ее последний любовник, дьявол, свернувший ей шею, ночью принес ее сюда! Но, в таком случае, где же она лежала все остальное время со дня своей смерти?

— Да она каждую ночь приходила сюда на свидание с господином маркизом, — пробормотал грум, подымая обе руки. — Не дальше как два дня тому назад, я видел, как вечером Мушка сидела за столом с нашим господином.

Рассказав вкратце свое приключение, он прибавил:

— Кто, кроме дьявола, может видеть сквозь дверь! От ужаса я лишился чувств. Все могут быть свидетелями, в каком я был положении.

— Вы правы, мой милый! Состояние в каком вы были, доказывает, что от страха у вас сделался бред. Вы очень нервны. Вам следует лечь в больницу серьезно полечиться, — сказал доктор Арнольди, хлопнув его по плечу.

— Господин доктор! Я тоже видела эту женщину живой. Она стояла у кровати и корчилась перед Распятием! Только я была точно парализована и не могла шевельнуться! — вскричала монахиня. — Когда же маркиза подняла над нею крест с частицей мощей, а Жак облил ее святой водой, она упала, точно пораженная молнией. В ту же минуту раздался гром, и весь дом задрожал.

— Дорогая сестра! Да обратитесь же к своему рассудку. Как могла женщина, у которой нет и двух целых костей, ходить и являться на свидания? Я уже не говорю о том, что мертвые не занимаются подобными вещами. Не проще ли предположить, что труп, попавший в поток, всплыл, наконец, на поверхность. Какой — нибудь шутник, знавший отношения маркиза к покойной, случайно обнаружил его и, желая сыграть шутку с маркизом, нашел возможность втащить его сюда.

— Ах, сударь! Не старайтесь объяснить необъяснимого еще более невероятными предположениями! — вскричал священник. — Принести разлагающийся труп в эту комнату, где сидела сестра Бригитта, в двух шагах от маркизы, находившейся в кабинете мужа, и принести так, чтобы никто ничего не заметил, никто не почувствовал запаха и не слышал шума и не осталось бы никаких следов — разве это вероятно? И, однако, вы допускаете это, чтобы только осмеять и отвергнуть несомненный факт Небесного гнева! Разве вы измеряли и взвешивали могущество Создателя? Разве вы можете постигнуть непонятные и ужасные пути Его правосудия? Конечно, в вашем Париже — этом современном Содоме — где процветают всевозможные пороки, где допускаются всякие излишества и терпятся всякие преступления против натуры, легко все отрицать и провозглашать культ материализма и веру в полное уничтожение. Чтобы открыть глаза не желающим оставаться слепыми, несмотря на очевидность, Провидение допускает совершаться фактам вроде тех, с каким мы сейчас имеем дело. Здесь мы видим несчастную женщину, жившую развратом.