— Забыть Нарцисса, который молод и прекрасен, как Аполлон? Никогда! Но только у него ничего нет, и я должна быть очень экономной, чтобы того, что дает мне Беранже, хватило на нас обоих. Если ему, бедняжке, не удастся достать здесь ангажемента, то мы не увидимся с ним до самой зимы, — с глубоким вздохом закончила Мушка.

— Как ты думаешь, удастся мне здесь как — нибудь устроиться? Мне так надоела случайная жизнь, — сказала Казимира, сразу будто постаревшая под влиянием забот.

— Будем надеяться! Но тише, сюда идут маркиз и Бертран.

После взаимных представлений все сели за стол. Дамы отдали должную честь ужину, в особенности Казимира. Не будучи уверена в таком же обильном ужине на завтрашний день, она в громадном количестве поглощала кушанья и опоражняла бокал за бокалом. Разгоряченная вином, она стала петь и декламировать шансонетки и диалоги, до такой степени пикантные и оригинальные, что мужчины были на верху блаженства. Наконец, Казимира вместе с Мушкой протанцевала бешеную сарабанду, что окончательно привело в восхищение кавалеров. Красный от вина Бертран, с блестящими глазами, объявил, что он не упустит женщину, одаренную такими талантами, и что он сейчас же ангажирует ее в «Эльдорадо», где она скоро составит себе счастье.

Ночную прогулку они совершили в отличнейшем расположении духа и в полном согласии. Возвратившись, Мушка и маркиз прошли к себе, предоставив Бертрану полную свободу выражать свои чувства Казимире и довершить свою победу.

В это время Алиса находилась в тяжелом нервном состоянии, похожем на кошмар. Такое состояние испытывает всякий человек, внезапно оторванный от здоровой и правильной жизни и брошенный в удушливую атмосферу порока, лжи и полного одиночества. Ночные часы тянулись страшно долго, а маркиз все не возвращался. Лихорадочное беспокойство, смешанное со страхом, начало овладевать молодой женщиной. Голова ее горела, руки похолодели и нервная дрожь потрясала все тело. Позабыв все проступки Беранже, она стала представлять себе, что с ним случилось какое — нибудь несчастье. Иначе разве возможно, чтобы он провел всю ночь вне дома? Когда пробило четыре часа, Алиса вышла на террасу. Мертвая тишина уснувшего дома была ей невыносима.

Бледная и расстроенная, она облокотилась на балюстраду. Свежий воздух и утренняя роса пронизывали ее легкий пеньюар, но Алиса в своем волнении даже не замечала этого. Слух ее был страшно возбужден и она жадно прислушивалась, не услышит ли вдали стука колес экипажа. Наконец, солнце встало и залило горизонт золотом и пурпуром, а маркиза все еще не было.

Теперь молодая женщина больше не сомневалась: с ним случилось несчастье, так как иначе Беранже не стал бы так бравировать приличиями и компрометировать себя перед прислугой. Алиса прижала похолодевшую руку к своему пылающему лбу. Было около пяти часов утра. Боже! Когда же кончится эта ужасная неизвестность? Но вот у железной решетки сада остановился экипаж и отворилась маленькая калитка. Затем раздались тяжелые шаги, и в аллее появился маркиз, со сдвинутой на затылок шляпой и с сигарой в зубах. За исключением страшной бледности, он, по — видимому, был цел и здоров.

— Где ты был, Беранже? С тобой случилось что — нибудь?

Маркиз остановился, точно пригвожденный к земле, и растерянный взгляд его устремился на молодую женщину, которая была бледна, как ее пеньюар, и большие, влажные глаза которой смотрели на него с тоской и упреком. Чистая и девственная, как мало походила она на вакханку, с которой он только что расстался. Контраст до такой степени бросался в глаза, что Беранже был поражен и какое — то новое для него чувство зашевелилось в его груди.

— Алиса, безумное дитя! Ты еще на ногах и не спишь? — вскричал он, привлекая к себе молодую женщину и целуя ее. — Но твое платье совсем мокро! Ты простудишься!

— Как ты бледен, Беранже! Ты болен?

Лицо маркиза на минуту омрачилось.