Сегодня днем мне не довелось видеть выступление этого тяжелоатлета. Решив, видимо, восполнить этот пробел, он подхватил лежавший на земле металлический прут и, хищно оскалившись, начал двигаться на меня, попутно наматывая железяку на кулак наподобие кастета. Подойдя ко мне почти вплотную, он взревел, отбросил свою игрушку, очевидно, желая отвлечь этим нехитрым маневром мое внимание, и, сграбастав одной рукой котту у меня на груди, начал отводить руку для сокрушительного удара. Без сомнения, доведись этому силачу нанести его, мои надежды устроиться на работу в цирк рассеялись бы как дым. Разве что, может быть, на роль полного идиота. Но удара не последовало. Коротким серпообразным движением кинув руку к голове соперника, я направил большой палец в ямочку за мочкой уха, туда, где по господнему проекту крепилась нижняя челюсть. Железный Ролло вытаращил глаза, отпустил руки и рухнул наземь.

– Обморок, – констатировал Бельрун, подходя к лежавшему без движения атлету. – Что и говорить, убедительно. Весьма впечатляет. Но никуда не годится. Ну да ладно. Это не беда. В дороге всему научим. Считайте, что вы зачислены.

ГЛАВА 6

– Крибле! Крабле! Буме!!

Магическое заклинание

Едва рассвело, цирк Бельруна… или, точнее, уже наш цирк, выехал за ворота Ла‑Рошели. Полусонные стражники у подъемного моста проводили наш кортеж добродушными шутками и приглашениями заезжать еще. Грациозная Эжени, гарцевавшая на своей белоснежной лошадке, легко поднялась в седле и, стоя на одной ноге, послала солдатам воздушный поцелуй, чем вызвала бурю восторга у моментально воспрянувших воителей. Повозки наши одна за другой выкатили на дорогу, ведущую в Ангулем. В сам Ангулем мы заезжать не собирались, но переправиться через Шаронту в другом месте с нашим грузом было бы весьма затруднительно. Где‑то на дистанции двух полетов стрелы от крепости начинался лес, что было весьма кстати, так как погода для конца апреля в этих местах стояла более чем теплая. Глобальное потепление, наблюдавшееся в это время, заставляло цвести вишню в середине весны на широте Лондона, так что во Франции, лежавшей много южнее, жара к полудню становилась совершенно нестерпимой. Хорошо расчищенная дорога мягко ложилась под колеса возков, избавляя путников от постоянной пытки ухабами. Вообще же дороги Франции в то время по моим (да и не только моим) наблюдениям, по праву могли считаться лучшими дорогами христианского мира. Как было принято говорить, «кортеж невесты здесь мог проехать, не зацепив повозки с мертвецом». Правда, места для бродячего цирка между ними не оставалось, но, к счастью для нас, мы пока что не встретили ни одного, ни другого. Погода стояла чудесная, и, да простят меня читатели за расхожую банальность, в лесу вовсю щебетали, пели, чирикали и издавали другие не поддающиеся определению звуки разнообразнейшие представители царства пернатых. На флагманской повозке восседали мы с моим работодателем, державшим в руках вожжи. Рукава его одежи были закатаны по локоть, что позволяло видеть пару отличных метательных ножей, закрепленных ремешками у него на предплечьях. Лицо циркача, густо намазанное какой‑то остро пахнущей мазью, напоминало маску.

– Пойми, дружище Вальдар, – вещал мой наставник циркового мастерства, удобно развалившись на своем месте. – То, чем занимаемся мы, совсем не похоже на то, что демонстрировал ты. Оно, конечно, полезно уметь положить такого дуболома вроде Жано…

– Кого‑кого? – переспросил я.

– Железного Ролло, – поморщившись, поправился Бельрун. – Никак не могу привыкнуть к этим дурацким прозвищам! Цирк я приобрел недавно, месяца два назад. Да, кстати, – он кивнул на вторую повозку, катившую за нами, – клоуна зовут Люка Руж, Это тоже прозвище, но как его зовут по‑настоящему, я не знаю, да здесь этим особенно и не принято интересоваться.