– Заспиртованные вишенки.

– Ну, вишенки так вишенки, – устало улыбнулся исследователь. – Ты на них просто помешана. Не понимаю, откуда у тебя это. Но только три, понятно?

– Понятно.

Оскар опустил глаза на шарообразную консоль у подножия цоколя. Она была вся испещрена теми же странными значками.

– А это что такое? – поинтересовался он.

– Наш таймер. Я могу установить нужное время, видите? Годы, часы, минуты и секунды. Как я уже говорил, до сих пор я испытывал машину без экипажа, и она чудесно работала. Доказательством того, что в пути действительно образуется разница во времени, могут служить вот эти часы, – он продемонстрировал два хронометра, которые показывали абсолютно одинаковое время. – Одни я закреплю здесь, снаружи машины времени, а вторые надену на запястье. Видите? Теперь, пока Вилма будет в пути, я могу точно определить разницу во времени. Остается только закрыть шар и зафиксировать крышку. Готово. Если все пойдет правильно, то часы на машине будут отставать.

– Почему ты не положишь их внутрь? – спросила Шарлотта. – Разве там они не будут лучше защищены?

– Лучше защищены – да, но там они не смогут фиксировать изменение времени. Штука в том, что внутренняя часть шара защищена от воздействия времени. Ну что, начнем? – он выдал каждому по паре очков с затемненными стеклами. – Меры безопасности. Может наблюдаться яркая вспышка. Держите пальцы, чтобы все получилось!

Он взглянул на часы и поднял вверх главный тумблер внизу на цоколе. Металлические кольца пришли в движение. Сначала медленнее, потом все быстрее и быстрее.

Оскару это напомнило звук, который образуется, когда раскручиваешь в воздухе пращу. Запахло электричеством. Шар в центре все быстрее вращающихся колец оставался неподвижным. Со скоростью возрастал и шум. Юноша ощутил, как от колец устремились потоки воздуха. Волосы растрепались, лицо обдало жаром. На всякий случай он сделал шаг назад. Гумбольдт передвинул рычаг еще дальше. Теперь кольца стали едва различимы. Они так быстро мелькали, что глаз не успевал их зафиксировать.

– Что там происходит? – Шарлотта указала на неяркое свечение.

Там, где к мотору присоединялись оси, стало светлее. Оскару показалось, что свечение становится ярче. Вдоль осей проскакивали синеватые искры и устремлялись к кольцам. Сияние становилось все интенсивнее. Теперь оно охватило и шар. На сетке то и дело вспыхивали электрические разряды. Оставалось только надеяться, что Вилма останется целой и невредимой.

Гул перерос в адский грохот.

Теперь кольца совершенно невозможно было рассмотреть. Пол под ногами завибрировал, как при землетрясении. Гумбольдт что-то крикнул, но разобрать из-за шума было нельзя. Оскар увидел, как исследователь передвинул тумблер на максимум. Хорошо, что он послушался совета отца и надел солнечные очки: ему никогда не приходилось видеть ничего подобного. Шар сиял, словно маленькое солнце. Свет был таким ярким, что затмевал все. Ничего не было видно – только сияние. Он почувствовал, как Шарлотта взяла его за руку. Оскар схватил ее руку и крепко сжал. Вместе они смотрели на шар, который, казалось, становился все больше и больше. Контуры его размылись, а в некоторых местах шар стал почти прозрачным.

И тут он исчез. Не медленно и постепенно, а сразу. Раздался шум, как будто кто-то захлопнул дверь, и шар пропал.

В тот же момент погас и яркий свет. Остались только мерцающие свечи.

Оскару показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Он подождал несколько секунд и снял очки. Каменный цоколь, консоль, кабели – все было на своих местах.

За одним исключением.

Вся машина, включая кольца, моторы и шар, исчезла. Ее просто не было.