Похоже на то, что звонок этот был как-то связан с ее матерью. То есть с моей бабушкой Вероникой, живущей в Санкт-Петербурге. Заболела? Умерла? В животе шевельнулся неприятный холодок. Бабушку я никогда в жизни не видел, и она, наверно, должна была казаться мне некой абстракцией, но на самом деле я думал о ней довольно часто.

Родители мои познакомились в Петербурге, тогда еще Ленинграде. Отец учился по обмену в первом медицинском, мать на филфаке университета. Родители ее в это время работали где-то за границей. Ну и, как в плохом кино, вернулись, а дочка с большим животом разгуливает. То ли не захотела аборт делать, то ли ушами прохлопала, факт, что уже поздно было.

Вышел большой скандал. Родители, разумеется, для единственной любимой доченьки не такого жениха хотели. Подумаешь, иностранец. Если хорошенько подумать, то отец мой в ту пору представлял собой самого обычного лимитчика, хоть и заграничного. Родился в глухой чешской деревушке, мать скотница, отца и в помине не было. Потом мать умерла, и его приютил у себя какой-то дальний пражский родственник. В Праге отец окончил школу и поступил в Карлов университет на медицинский факультет. А поскольку был отличником и общественником, его отправили учиться в Советский Союз.

Как бы там ни было, а родители мои поженились, правда, уже после моего рождения. Отец к тому моменту как раз получил диплом, и мы все уехали в Чехословакию. Ординатуру отец окончил в Праге и стал в конце концов известным, модным и дорогим гинекологом, а мать так и осталась без высшего образования. Впрочем, она все равно никогда не работала.

Все это я узнал, уже став достаточно взрослым, а в раннем детстве вопрос наличия-отсутствия бабушки меня мало волновал. Конечно, я знал, что у любого человека имеется по двое дедушек и бабушек, поскольку у его родителей тоже есть или были свои родители. Но мне сказали, что оба моих дедушки и одна бабушка умерли, а та бабушка, которая еще жива, живет очень далеко. Меня этот ответ вполне удовлетворил.

Но когда мне исполнилось шесть лет, крестная Тамара взяла меня с собой в деревню недалеко от Подебрад - к родителям мужа. Она была такая же «свадебная эмигрантка», как и моя мама, только из Москвы. Мама и Тамара познакомились в православной церкви на Ольшанском кладбище и моментально подружились. Поскольку на тот момент я оставался нехристем, Тамара вызвалась быть моей восприемницей. Отец, хоть и примерный католик, возражать против моего крещения по православному обряду не стал. Венчались они с мамой в православном храме, и перед венчанием он дал обещание воспитывать детей в православии. Крестного своего я вообще не помню, знаю только, что его зовут Павел. Через год после моего крещения он переехал в другую страну и как-то постепенно потерялся.

У крестной есть сын Ян. Впрочем, так его никто не зовет, кроме Карла, его отца, и чешских друзей, да и те предпочитают вариант «Гонза» - в чешском языке хватает таких неожиданных уменьшительных. А мы зовем его Ванькой, поскольку во крещении он Иоанн. Ванька – мой ровесник и лучший друг. Даже в школе мы учились вместе, в русской при посольстве. Так вот однажды мы с крестной и с Ванькой поехали к его дедушке и бабушке.

Это было потрясающе. Мы катались на пони, гуляли по полям с собаками, ходили с дедушкой Франтой на охоту, а с бабушкой Михалой кормили кроликов. Но лучше всего были сами бабушка с дедушкой. Такие добрые, такие… не знаю даже, как сказать. Когда они улыбались, от их глаз лучиками разбегались морщинки. А какие кнедлики со сливами делала бабушка! А какие сказки рассказывал дедушка! Про Златовласку и три орешка, про княжну Либуше и про рыцаря Брунцвига. Неделя пролетела, как один день.

Почему-то я решил, что все бабушки и дедушки непременно должны быть такими же, как Ванькины. Хотя к тому времени мне уже доводилось встречать не слишком приветливых пожилых людей.