— Рано еще, ты не рассматривай так, — сказала Ольга.

Наверное, все, кто позировал раньше, так же ревниво смотрели, как из ничего что-то получалось.

Пришел Виктор.

— Я так и знал, что искусство требует жертв.

— …новых жертв, — сказал М.

— Послушай, почему она так относится к друзьям? За что она их так?

— Я вот тоже думаю, — рассмеялся М. — За всю свою жизнь я не помню, чтобы сидел вот так долго без движения. Ни на одном собрании я не высиживал больше получаса.

— Здесь не собрание, мальчики, — сказала Ольга. — Кончайте дебаты.

— Мы свое отговорили, — похлопал Виктор по плечу массивный бюст из гипса, тонированного под гранит.

— С кем это ты так фамильярно? — спросил М.

— Ты не узнаешь?

— Нет.

— Ну смотри же!

— Нет.

— Да это же Виктор! — не вытерпела Ольга.

М. присвистнул. Он смотрел на Виктора, постаревшего, седого, крупного человека. Наверное, каждый маршрут по земле и по жизни лег морщинами на его красивое лицо, лег на спину тяжестью невидимого рюкзака, и М. сравнивал его с тем, молчаливым под камень Виктором (теперь он узнал его, это был действительно он, молодой) и понял, что так его изваять могла только любящая женщина.

— Ты здесь похож на молодого Маяковского, — сказал М.

— Я похож на молодого себя, — сказал Виктор. — А это плохо. Теперь я знаю, что было и чего уже не будет.

— Он ничего, не понимает, — сказала Ольга. — Он здесь такой, каким будет всегда. Мужчины никогда не знают того, что знает о них женщина. Правда?

— Правда! — в один голос сказали они с М.

— А ну вас, — бросила, Ольга работу. — Идемте ужинать.

…И еще три вечера позировал М.

В последний вечер пришел Виктор.

— Ну вот, будет у нас на полке еще одна голова.

— Оля, отольешь мне копию? — спросил М.

— Конечно. Только приезжай за ней сам. Отправлять не буду. А зачем тебе?

— Ну… — помялся М. — Одна голова — хорошо, две — лучше.

— Тогда отолью. Приезжай.

М. смотрел на себя, узнавал и не узнавал.

Ольга несколько раз ударила по глиняной голове, мастеря прическу, и М. инстинктивно втянул голову в плечи. Виктор заметил его реакцию. Значит, портрет получился.

М. удивлялся, когда ловил взгляд Ольги. Она смотрела на его лицо, но в лице видела только часть лица, ту, которая нужна была тому, глиняному, и М. пытался так же посмотреть на Ольгу, потом на Виктора, но ничего не получалось, он видел их целиком, со всем, что знал за долгие годы дружбы, и он улыбался.

— Ты можешь не улыбаться? — спросила Ольга.

— Не могу, — сказал М.

М. слез со стула, остановил вертящийся станок, и они стали секретничать с Виктором на темы, о которых всегда догадывалась Ольга. Она засмеялась, сказала, что пошла готовить омлет, без которого М. жить не мог, как он уверял, но врал, — просто на Чукотке не из чего его готовить. Однажды они с Виктором приготовили Ольге сюрприз. Виктор хорошо связал порванную веревочную лестницу, долго проверял карабины, и они вдвоем полдня провели на мысе Эрри, на птичьем базаре. И был потом такой омлет — Ольга его не забудет. Здесь в Москве Ольга напоминает ему об этом, готовя «цивилизованные» омлеты из магазинных продуктов и на газовом огне.