— У Ника лучшая дурь, — мурлычет она и выгибает спину, потягиваясь на мне, словно кошка. Я сижу не в состоянии пошевелиться. Она придвигается ближе, обвивает обе свои руки вокруг моей шеи. Ее глаза даже не фокусируются должным образом. — А ты сексуальный.

— Ты тоже.

— Мы просто идеально подходим друг другу.

Она проводит пальцем по моему подбородку и наклоняет ко мне лицо. Потом высовывает свой игуаноподобный язык и начинает всем телом тереться об меня. Она даже облизывает мой подбородок, чего, честно признаюсь, ни одна девушка прежде со мной не делала. И, не менее честно, я бы не хотел, чтобы именно эта девушка снова так меня наградила.

Мы начинаем целоваться на глазах у всех. Думаю, Мэдисон нравится быть в центре внимания, потому что, когда какая-то девушка говорит кому-то из парней перестать пялиться, она немного отстраняется и начинает задирать свою блузку, словно стриптизерша, танцующая для меня приватный танец. Очевидно, Мэдисон хочет, чтобы на нее смотрели все парни и чтобы все девушки ей завидовали.

Эта девушка явно любительница публичных представлений, но, когда я бросаю короткий взгляд налево и вижу, как Ник целуется с Лейси, на которой уже нет рубашки, я начинаю задумываться о том, не принято ли здесь в принципе выставлять на всеобщее обозрение свои сексуальные таланты. Это не по мне.

— Пойдем куда-нибудь, где не так много людей, — говорю я Мэдисон, когда ее рука скользит вниз, чтобы потрогать меня сквозь джинсы.

С секунду она недовольно дует губы, а потом спрыгивает с меня и протягивает руку.

— Идем.

События этой ночи развиваются слишком быстро. Я бы с большим удовольствием просто расслабился, и в глубине своего сознания я все еще помню предупреждения Рэма о Мэдисон, но она хватает меня за руку и поднимает с дивана.

— Повеселитесь там! — выкрикивает нам вслед Ник.

Через пару минут мы оказываемся в огромной комнате с широченной двуспальной кроватью.

— Это твоя комната? — спрашиваю я.

Мэдисон качает головой.

— Спальня родителей, но их ведь здесь нет. Они сейчас в Финиксе.

Я слышу язвительные нотки в ее голосе, и мне становится ясно, что секс на их кровати будет местью.

Стоит ли мне сказать ей, что я лучше займусь этим на полу, чем в постели ее родителей?

— Пойдем к тебе, — говорю я.

Она качает головой и притягивает меня к кровати.

— Что Рэм говорил обо мне? — спрашивает она.

— Слушай, сейчас трудновато об этом думать, — отвечаю я ей. — Я под кайфом не меньше, чем ты.

— Просто попробуй вспомнить. Он говорил, почему мы расстались? Потому что если да, виновата была не только я. В смысле, не то чтобы я не знала, что он знает, и не понимала, на что иду, когда делала это. И даже если бы я знала, это не было бы потому, что я знала то, что знает он. Даже если бы его мамочка об этом узнала, вряд ли бы она стала всех нас сажать за решетку.

У меня начинает болеть голова от ее балабольств.

— О’кей, — говорю. Я ни слова не понял из того, что она только что сказала, но простое «о’кей» всегда способно спасти ситуацию. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Правда? — улыбается она.

Серьезно? Да я же понятия не имею, о чем говорю. И о чем она говорит тоже. Она крепко обнимает меня, и ее грудь вдавливается в мою. Надеюсь, она не лопнет от того, что ее так сильно ко мне прижали. Мысли о лопающейся груди заставляют меня напрячься. Мое сознание переносится к Киаре и тому, как выглядит она под своими мешковатыми шмотками.