Ровная линия новых звезд пересекла тент, грузовик вильнул вправо… и темный мир перевернулся с ног на голову…
Он упал на тент и больно ударился головой о что-то твердое. Вдобавок на него навалилось чье-то вонючее тело, что придало ему сил. Он рванулся, оттолкнул безвольный источник зловония и пополз по направлению к небольшой дыре, образовавшейся в тенте, в надежде разодрать ее побольше и вывалиться наружу.
Ему оставалось проползти не больше метра, когда дыра вдруг расширилась без его помощи – тент с характерным треском распороло лезвие ножа. После чего в образовавшийся разрез просунулась чья-то смутно знакомая рожа, разинула рот и заорала мерзким голосом:
– Ррррота, подъем! Стррроиться на утррренний час физических занятий!!!
Темнота вздрогнула – и пропала, рассеченная резким светом… Взошедшего солнца? Нет. Нескольких электрических лампочек, одновременно зажегшихся под потолком казармы…
Сон расплывался, нехотя выпуская его из своих объятий. Другая реальность – страшная, чуждая, но почему-то родная – слишком медленно растворялась в настоящем, пропахшем тяжелым солдатским потом, дешевым сапожным кремом и вонью больших коричневых тряпок, которыми драят полы казармы солдаты первого года службы.
– А тебе что, душарра, особое приглашение?
Удар тяжелым сапогом сбросил его с узкой солдатской койки. Еще не придя в себя со сна, он умудрился по-кошачьи перевернуться в воздухе и приземлиться на четыре точки. Это спасло его от удара головой о прикроватную тумбочку, но еще больше разозлило дембеля.
– Ишь ты, сука, какой верткий! – удивленно произнес тот, обходя двухъярусную солдатскую койку. – Как дрыхнуть – так мы всегда первые. А как законную калабаху огрести – так мы косим даже во сне? Нет уж, душок, получи заслуженное!
Второй удар был направлен точно в живот. Так бьют футбольный мяч, снизу вверх, чтоб на носок пришлась основная сила, от которой мячик летит высоко-высоко, прямо к черному, звездному небу из сна, клочья которого все еще слабо колыхались там, под потолком, рядом с электрическими лампочками.
Когда ты еще не до конца проснулся, случается, что некоторые движения происходят рефлекторно. Вот и сейчас он чисто на рефлексе слегка отклонился в сторону. При этом сапог дембеля ударил левее, под мышку…
Он и сам не понял как так получилось, что нога в сапоге оказалась плотно зафиксированной между рукой и телом. И, наверно, от неожиданности, а может, по инерции от удара, он резко отклонился назад.
Хрясь!
Отъевшаяся на ворованных с кухни харчах морда дембеля с размаху впечаталась в стальной край койки второго яруса. После чего, не удержавшись на одной ноге, дембель как подкошенный рухнул на пол, заботливо покрытый «духами» в прошлом месяце защитной краской. На темно-оливковую зелень досок обильно плеснуло красным из расквашенного носа.
– Т-ты!!! Урод грёбаный!!! – прохрипел дембель, тяжело поднимаясь с пола и утирая нос рукавом нового хэбэ, только вчера выменянного у каптерщика на ящик тушенки. – Писец тебе, душара! Мыль веревку, падла вонючая!
Потом была армия, в которой для молодых солдат, кроме «дух» и «урод», других имён не существует. А вот если «дух» и «урод» ещё и подчеркнуто избегает общества сослуживцев, так как не курит, не пьет дешевую водку и не любит воровать без особой надобности, – вот тогда ему приходится уж совсем туго.
Его били. Его били утром, днём, вечером и ночью. За то, что плохо вымыл пол, за то, что не выпросил у гражданских, работающих в полку, пару сигарет для «дедушки», за то, что слабее, за то, что родился в центре Москвы, а не в сотне километров от Кольца, и просто так, оттого что можно ударить безнаказанно. Его били всегда толпой, так как один на один делать это было опасно. |