Если суд позволит, я оглашу запись от этого числа, а также некоторые другие, сделанные в течение следующих четырех лет. Прошу обратить внимание на упоминание лица, называемого «Дженкинсом», «Хэнком Дженкинсом», а в одном месте, что особенно важно, «Стариком-невидимкой».
Уилсон медленно закипал, пока его противник, не торопясь, читал записки Харли. Лицо его оставалось сердитым, но он терпеливо слушал и вскочил на ноги, лишь дождавшись конца.
— Мне хотелось бы знать, — сказал он, — имеются ли в распоряжении адвоката истца дневники, относящиеся к периоду после двадцатого года.
Тернбулл покачал головой.
— Очевидно, Харли вел дневник только в течение этих четырех лет.
— В таком случае я настаиваю на том, чтобы суд отказался признать данный дневник доказательством по двум пунктам, — заявил Уилсон. Он поднял два пальца, чтобы отсчитать пункты. — Во-первых, представленные доказательства не являются обоснованными. Несколько неопределенных и не выдерживающих никакой критики упоминаний Дженкинса, в которых он не называется тем, кем является на самом деле, а именно духом, астральным существом или кем-либо подобным. Во-вторых, доказательства, даже если не учитывать первый пункт, относятся только ко времени до одна тысяча девятьсот двадцать первого года. Рассматриваемое же дело относится к предполагаемому проживанию в Харли-холле так называемого Дженкинса в течение последних двадцати лет, то есть с двадцать первого года. Таким образом, доказательства, что совершенно очевидно, не относятся к рассматриваемому делу.
Гимбел посмотрел на Тернбулла, но тот лишь улыбнулся.
— Упоминание «Старика-невидимки» вряд ли можно считать неопределенным, — сказал он — Оно является четким определением астральной природы моего клиента. Более того, доказательство дружбы моего клиента с покойным мистером Зебулоном Харли до одна тысяча девятьсот двадцать первого года неоспоримо относится к рассматриваемому делу, так как такая дружба, коли она возникла, естественно считается продолжавшейся в течение неопределенного времени. Если, конечно, защита не представит доказательство обратного.
— Дневник приобщается к делу в качестве доказательства, — объявил судья Гимбел.
— Мне нечего добавить, — сказал Тернбулл.
Зрители оживленное переговаривались, пока судья просматривал дневник и передавал его секретарю, чтобы тот зарегистрировал и приобщил к делу.
— Сторона ответчика может продолжить, — сказал Гимбел.
Уилсон встал.
— Рассел Джозеф Харли, — сказал он секретарю.
Но молодой Харли заупрямился.
— Нет, — сказал он, показывая на место свидетеля. — Там все заляпано кровью! Полагаете, я сяду прямо в эту лужу?
Судья Гимбел наклонился, чтобы посмотреть на стул. Капли крови, вытекавшие из привидения, которое только что выступало свидетелем, оставили свои следы. Вся передняя часть стула стала грязно-коричневой. Гимбел вдруг поймал себя на мысли о том, как призраку удавалось постоянно возобновлять запасы жидкости, но так ничего и не придумал.
— Я вас понимаю, — сказал он. — Впрочем, дело идет к вечеру. Секретарь заменит стул свидетеля. Тем временем я объявляю перерыв до десяти часов утра следующего дня.
III
Рассел Харли нахмурился, заметив, как лифтер, даже повернувшись к нему спиной, пытается выразить отвращение и неодобрение. Он прекрасно понимал, что был не самым популярным постояльцем отеля. Ошибался он только в том, что считал единственной причиной зловонный венок трав вокруг своей шеи. Холодное отношение со стороны руководства отеля и других постояльцев во многом объяснялось его отвратительным характером.
Он направился к бару, стараясь не обращать внимания, как удивленно поворачивали люди головы вслед тянувшемуся за ним хвостом кометы зловонию. |