Наконец на рассвете буря утихла, и вновь появился Абрасак. Нагнав ужас на свой народ, он успокоил его, объяснив, что грозу вызвало сошествие с неба дочери Бога и что теперь он отведет их к божеству, которое будет внимать их мольбам и поможет во всех их нуждах.

После этой речи он повел толпу в пещеру, которая, несмотря на свои огромные размеры, не могла вместить всех собравшихся, и большая часть народа осталась снаружи в ожидании своей очереди. Абрасак зажег треножники, возложил цветы на престол, а потом взошел на ступени и откинул завесу из золотых нитей, скрывавшую нишу, где восседала на троне Авани.

Спокойная и сосредоточенная, молодая жрица вдумчиво смотрела на безобразную толпу великанов, павшую ниц, прославляя ее беспорядочными возгласами. Белая, прозрачная, в белоснежном одеянии, Авани действительно казалась жалким тупым дикарям существом небесным.

После того как вся толпа перебывала в пещере и собралась затем на равнине, Абрасак, не смущаясь нимало, взяв на себя роль истолкователя воли божества, передал им, что каждое утро, от восхода солнца, которое служило жилищем великому Богу, Владыке вселенной, и до самого захода его божественная дочь будет видима, и все жители обязаны ежедневно по разу приносить в жертву на престол цветы или плоды и могут излагать перед божеством свои нужды, а больные должны купаться в водоеме.

Вернувшись к себе, он решился пойти к Уржани. Устроив и удалив Авани, он мог свободно «открыть» себе путь к счастью.

Уржани сидела у окна, видимо, погруженная в грустные думы. При появлении Абрасака она встала и смерила его строгим и холодным взором, а он быстро подошел к ней, страстно глядя на нее. Какая-то невидимая сила словно удержала его в нескольких шагах от нее но он был так поглощен своими бурными чувствами, что не заметил этого и, вздрогнув, покраснел, когда Уржани прервала молчание и холодно спросила:

– Что тебе надо от меня?

– Я хочу воспользоваться неоспоримыми правами, которые дает мне твое похищение. Ты будешь моей женой, как и твои подруги, уже ставшие женами моих товарищей. Но я великодушен и хочу понемногу приучить тебя к себе. Пока я желаю только поцеловать твои розовые губки, сапфировые глазки, милые кудри и доказать, что мои ласки стоят поцелуев Нарайяны. Страсть же моя к тебе совершенно другого свойства, нежели тепленькое и пресное чувство ваших полулюдей, полупризраков.

С этими словами он собирался уже броситься и сжать ее в объятиях, но один взгляд Уржани, суровый и острый, как нож, сразу пресек этот порыв.

– Не пытайся никогда простирать свою руку к достоянию твоего учителя. Ты забываешь, что я – супруга мага Нарайяны и дочь Дахира, мага о трех лучах, а они уж сумеют защитить меня и взять обратно к себе. Страсть же твоя – не что иное, как выделение обуревающих тебя нечистых чувств, она не внушает мне ничего, кроме отвращения.

В голосе Уржани звучала и в глазах ее горела такая смесь презрения и брезгливости, что Абрасак попятился, словно его ударили по лицу; горло его сжало и он задыхался. Но он мгновенно оправился и, в свою очередь, смерил ее гневным и надменным взором.

– Избыток гордости лишает тебя благоразумия, прекрасная Уржани. Не забывай также, что тебя пока еще не освободили и ты находишься вполне в моей власти. Ты отказываешься от миролюбивого соглашения? Хорошо, я обойдусь без него! Но моею ты будешь, волей или неволей. Твоим прихотям я так же не подчинюсь, как и власти магов.

Он отвернулся и вышел в полном бешенстве. Уржани с облегчением вздохнула, но была, однако, недовольна собою. Зачем не воздержалась она от угроз и явно выказала пренебрежение и отвращение к этому опасному человеку? Вероятно, его беспорядочные веяния воздействовали и на нее.

Уржани опустилась на колени и стала горячо молиться. Успокоенная и подкрепленная молитвой, она встала и решила быть на будущее время миролюбивее и осторожнее.