Арклет услышал изумлённый вздох, и сильные руки с длинными пальцами, державшие его, напряглись — а затем упали.

Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шторм падает лицом на мостовую, рухнув на улицу безвольной мокрой тряпкой.

Боль взорвалась у него в голове. Боль Эльминстера.

Отшатнувшись к стене, чтобы опереться, и спотыкаясь, пройдя вдоль неё, Арклет услышал, как волшебник, мысленный голос которого в глубоких безднах его разума казался тихим и далёким, слабо сказал: Со Шторм покончено, со Шторм покончено унеси внутрь…

Он нагнулся, чтобы поднять её, или попытался, потерял равновесие и вынужден был сделать несколько неверных и быстрых шагов, чтобы не упасть. Эти шаги снова привели его на улицу.

Где лорд дома Делькасл увидел, как с небес снова опускается созерцатель с убийственным взглядом, похоже, вернувшийся под контроль Мэншуна.

Позади него с таким же убийственным взглядом Тарграэль перестала пытаться попасть в одно из зданий и безумно размахивая мечом в обеих руках неслась обратно через улицу. Убийственным взглядом, устремлённым на созерцателя.

Но на угрожающе покачивающегося созерцателя нацелено было куда больше взглядов. Все до последнего боевые маги на улице встали в стойку и читали заклинание. Драконы торопливо подались назад, чтобы дать волшебникам место.

— Сейчас! — крикнул длиннобородый боевой маг.

И завизжал сам воздух, когда полсотни заклинаний пронзили его, чтобы сойтись на наступающем созерцателе.

Вспышка была ослепительно, оглушающей, и от неё Арклету захотелось упасть.

Так он и поступил.

Глава 25

Спасение и пленение

Королевский дворец, Променад и ряд зданий по другую сторону самой широкой улицы Сюзейла содрогнулись и задрожали все разом. Каменный карниз отломился от стены и рухнул на мостовую, разлетевшись на части. Во все стороны полетели кувыркающиеся обломки.

Едва ли кто-то обратил внимание. Падающие, подскакивающие на дрожащих камнях среди клубящейся пыли люди смотрели вверх, на созерцателя. Глазной тиран оказался в ревущем сердце более двух дюжин бушующих заклинаний. Они рвали и били, обжигали и хлестали, и в конце концов подбросили в небо вопящую, рассыпающую клыки, сломавшую челюсть беспомощную сферу, вырвав ей глазные стебли, посыпавшиеся на землю дождём мокрых ошмётков.

Умирающий, разорванный на части и расплёскивающий внутренности ливнем фиолетового мяса созерцатель, который, как только что узнала Талан, был Мэншуном, замедлил полёт, достигнув зенита, и начал падать обратно.

Растерзанный, дрейфующий в воздухе, слишком пострадавший, чтобы кого-то атаковать, созерцатель покачнулся, пытаясь замедлить своё падение. Его центральный глаз глядел в никуда и начал блекнуть. Кормирцы наблюдали, не осмеливаясь пока радоваться победе.

Тарграэль не останавливалась, следуя за созерцателем, не отрывая от него пристального взгляда, высматривая любой признак того, что Мэншун читает какое-то последнее заклинание.

Созерцателя повело в падении вбок, прочь от дворца… к остальной части города. В сторону крыши, где затаилась Талан.

Тарграэль ни на мгновение не позволила своему взгляду оторваться от искалеченного чудовища. Рухнет ли он на крышу клуба и разобьётся там, рядом со своей подлой маленькой ментальной рабыней?

Было похоже на… нет… нет. Чудовище увело в сторону достаточно сильно, чтобы пролететь мимо, чтобы рухнуть влажной грудой на улицу за клубом или врезаться в фасады лавок и балконы следующего здания напротив.

Затем внимательность Тарграэль была вознаграждена.

Она заметила практически неуловимую вспышку между созерцателем и тёмной фигурой на краю крыши. Мэншун нырнул в разум своей Талан.

Талан, которая днём была леди Делейрой Трусильвер, обитательницей особняка, который не мог спрятать или передвинуть даже основатель Зентарима.