Муж произнес что-то неразборчивое. Голос у него был куда менее внятный, чем у свекрови. Увлекаясь, та говорила громче, чем нужно. А звукоизоляция в доме, построенном свекром, была не на высоте. А уж стоя на верхней площадке лестницы, можно было слышать каждое слово, произнесенное в столовой.

Раньше Белла считала это недостатком, но теперь впервые подумала об этом как о благе. Так она может узнать хотя бы часть планов свекрови.

– А дети?

– Детям будет лучше с нами! – горячо воскликнула свекровь. – Ты же понимаешь, как много может дать им отец!

При этом она явно имела в виду свекра.

– Затея может потребовать и двух лет, и трех. А твоя жена не способна полноценно заниматься воспитанием детей. Она увлечена всем, чем угодно, только не их будущим.

Юра все же попытался сказать слово в защиту супруги.

– Белла записала Амелию в музыкальную школу.

– И к чему ребенку скрипка? – тут же возразила свекровь. – Это еще одна глупая прихоть твоей жены! Сама ничем в детстве не занималась, теперь пытается наверстать упущенное. Вспомни, как она записала Амелию на художественную гимнастику. Девочка и так худенькая, а тогда и вовсе превратилась в тростиночку. Чуть не погубила ребенка! Изверг, а не мать!

– Что вспоминать былое. Скрипка – это не так тяжело.

– Тяжело! – азартно возразила свекровь. – Девочка и так устает в школе. Я же знаю, она мне говорила. И с продленного дня Белла забирает Амелию одной из последних, когда в пять часов, когда в половине шестого или даже в шесть. Потом тащит малышку на эту музыку, ребенок приезжает домой в десятом часу вечера, полумертвый от усталости. Уроки не сделаны, ужин не приготовлен, ребенку в рот положить нечего бывает. Да зачем мне говорить, ты сам все прекрасно видишь.

Юра молчал, а Белла скрипела зубами от ярости. Скажи ей! Скажи! Скажи, что это вы со свекром настояли, чтобы дети жили круглый год за городом. На свежем воздухе, так вы сказали! И это по вашей милости мы каждый день вынуждены проводить в дороге по два-три часа. А музыкальная школа, между прочим, в двух шагах от городской квартиры, той самой, в которой вы создали невыносимые условия для жизни, чтобы выкурить оттуда невестку с детьми.

Эти трое снова принялись бубнить, но на этот раз так тихо, что Белла не могла разобрать больше ни слова, как ни старалась. Поняв, что пора выдвигаться, если она хочет еще хоть что-нибудь узнать, Белла кашлянула и стала спускаться вниз. Шаги даже для нее самой прозвучали грозно. А уж те трое, что сидели внизу, и вовсе втянули головы в плечи.

– Что я слышу? – обратилась Белла к мужу. – Оказывается, ты уезжаешь от нас! Едешь к своей сестре, к Лизон!

Муж не осмелился на нее взглянуть. Он принялся бормотать, что это еще не окончательно решено, но чем больше Белла его слушала, тем явственней понимала: на самом деле они все уже решили, и решили давно. А ее даже не подумали поставить в известность!

– И когда ты собирался мне все рассказать? У трапа самолета? Или позвонил бы уже оттуда, из Америки?

– Вот я так и знал, что ты неправильно все истолкуешь. Начнешь по своему обыкновению кричать, скандалить. Я же хотел всего этого избежать.

– Хотел бы избежать – сидел бы дома! Куда ты собрался? К кому? К своей сестрице драгоценной? А ты хоть соображаешь, что затеваешь? Уедешь на два или даже три года? Со мной ты посоветовался?

Муж поднял голову:

– А почему я должен с тобой советоваться?

– Хотя бы потому, что я твоя жена!

Юра молчал. И Белла решила, что нечего уже церемониться с этими людьми, стоит пустить в ход самое сильное средство из имеющихся у нее в арсенале.