– Михаил Арсеньевич Ланин, только что прибыл на новое место службы, – объявил Лихотинский. – Анастасия Михайловна, его дочь… А это Джон Иванович Серафим, начальник нашего отделения.

– Вы… э… англичанин? – удивился мой отец.

По тому, как блеснули глаза Серафима, я поняла, что этот вопрос задавал ему едва ли не каждый, кто был ему представлен.

– Шотландец, – коротко ответил Джон Иванович. По-русски он говорил совершенно правильно, без акцента и без запинки. – Очень рад, что вы к нам приехали. Работы у нас хватает, а сейчас, когда одна за другой пойдут местные ярмарки, будет еще больше. Мы – единственная почта на огромном участке. В округе множество имений и замков, один конный завод барона Корфа чего стоит…

Отец сказал, что работы не боится, но мы хотели бы сначала освоиться на казенной квартире, которую ему обещали как помощнику начальника.

– Это дом позади почты, – ответил Джон Иванович. – На одной половине живу я с семьей, на второй будете жить вы. – Теперь мне стало понятно, почему Лихотинский смог так быстро его привести. – Я пришлю слугу, чтобы он помог перенести ваши чемоданы.

Он не произносил ни одного лишнего слова, и я подумала, что такой человек, должно быть, на своем месте незаменим. Говорят, мир тесен; но нет ничего теснее мира почтового отделения где-нибудь в глуши, и очень многое в таком мире зависит как раз от начальника почты. Плохой начальник способен сделать жизнь служащих невыносимой – как, например, некий Боков, под началом которого отец работал до перевода в Иллукст. Боков пил горькую, притеснял подчиненных, которые отказывались с ним пить, а когда был трезв, придирался к каждой мелочи. И это из-за него в конце концов отца перевели на службу в Иллукст, где случилось то, что случилось.

Покинув почтовое отделение, мы с отцом направились к деревянному домику. Гусь, завидев нас, расправил крылья и недовольно загоготал. Из-за дома выскочил пес размером с теленка и разразился хриплым лаем. Он явно не желал пропускать нас во двор, и положение спасло только появление молодой женщины в ситцевом платье, светловолосой и веснушчатой, которая отогнала пса.

– Заходите! – крикнула она, лучась улыбкой. Зубы у нее были изумительные. – Джон мне уже сказал, что вы приехали…

– Вы его жена? – спросила я.

Она засмеялась и тряхнула головой.

– Эвелина Леонардовна, но для вас – просто Эвелина! Ну, входите же!

Половина дома, отведенная помощнику начальника, на деле оказалась тремя крошечными комнатушками, которые скорее напоминали каморки. Четыре остальных занимали Джон Иванович, Эвелина и трое их детей. Заметив мое недоумение, жена почтмейстера пояснила:

– У Джона есть слуга, он спит на чердаке. Мне по хозяйству помогает девочка из деревни, но она у нас не живет: негде. Нянька мне ни к чему, старший и так присматривает за младшими, да и я всегда поблизости…

Мебель в комнатах была старая, скрипучая, двери висели криво и не закрывались до конца. Из окна нашей будущей гостиной было видно поленницу, кусок плетня и колокольни костела. Эвелина объявила, что по случаю нашего приезда приглашает нас вечером на совместный ужин, и удалилась.