Борьба их удивительным образом напоминала любовную игру, и Роми с ужасом почувствовала, как по телу ее разливается сладостная истома, отбирающая у нее всякую способность к сопротивлению.

– Не надо! – взмолилась она. – Клод, не мучай меня!

– Ты с ума сошла! – Белый как мел, он отпустил ее и выпрямился. – Или я спятил? Ничего не понимаю! Еще раз объясняю тебе: я не имел ни малейшего отношения к вендетте, которую затеяла Сильви. И вообще, подумай: легко ли мне было объявить тебе, что все эти гадости вытворяет из страха и ревности моя родная дочь...

– Твоя, кто?..

Клод взглянул в округлившиеся от изумления глаза Роми и с размаху шлепнул себя ладонью по лбу.

– Неужели я не рассказывал тебе, что у меня есть дочь?

– Представь себе! – раздраженно сказала Роми. – Ты упомянул, что дочка твоего босса забеременела от тебя, но чем все это кончилось... Боже! Неужели Сильви – твоя?.. Эта, юная красотка!

– Ты что, считать не умеешь, глупенькая? – нежно спросил ее, Клод.

– При чем тут мои счетные способности, если ты даже не упомянул, когда у тебя завязался роман с твоей будущей женой! Может быть, два года назад, а может быть – десять!

– Специально для тебя отыщу свидетельство о рождении моей дочери, может быть, тогда ты мне поверишь... Так вот, мне было двадцать лет, когда я женился, и Сильви родилась через два месяца после свадьбы. Ей сейчас только шестнадцать, хотя по виду и поведению можно дать и больше. Драматизм ситуации в том, что мать никогда ею особенно не занималась, и я был единственным человеком в семье, который любил Сильви до обожания. Неудивительно, что она выросла в убеждении, что я – ее собственность. Я изо всех сил пытаюсь помочь ей избавиться от такого отношения ко мне, поскольку рано или поздно ей придется жить своей жизнью. Когда она поняла, что я увлечен тобой, она обозвала меня предателем. Видела бы ты меня в ту минуту! А если учесть, что энергии и изобретательности у этой негодницы сверх всякой меры, то приходится еще удивляться, что она до сих пор не подожгла твой дом.

– Да, боюсь, она была в полушаге от этого, – проворчала Роми и, не удержавшись, погладила Клода по щеке. – Но ведь она и дальше будет ненавидеть меня! Что же нам делать, Клод!

– Если я ей объясню, что люблю тебя, то она поймет.

– Но разве мало случаев, когда отцы, встав перед выбором: женщина или ребенок, делают выбор в пользу второго? И мне так понятно это.

– До такого выбора дело не дойдет, уверяю тебя, милая.

– А ты не боишься, что для нее это будет удар на всю жизнь. Вспомни, как переживали мы, когда нас самих бросили наши родители!..

– Твоя мать и мой отец отреклись от нас, забыли о нашем существовании, в этом их вина перед нами. Если бы они помнили, что мы существуем, интересовались нашими проблемами, находили время для общения с нами – не было бы никакой трагедии. В отличие от нас Сильви прекрасно знает, что в трудную минуту всегда может рассчитывать на меня.

– Если бы я могла сказать то же самое про свою мать! – с горьким вздохом произнесла Роми.

– Самое лучшее в твоей ситуации – забыть о ней. Считай, что она уже умерла для тебя, и это не будет далеко от истины, – тихо сказал Клод. – Я пытался отыскать ее со дня твоего приезда, и мои адвокаты, в конце концов, обнаружили ее на Корсике. Ты, увы, ей больше не нужна...

– Боже! – вырвалось у Роми. – Но если поговорить с ней.