И все же непонятно почему какой-то внутренний голос говорил ей, что она может ему доверять. Девушка не могла подавить в себе это чувство, и она не в силах была думать ни о чем другом; она все еще любила его. Чтобы он ни делал, что бы ни говорили о его прошлом, Леона не могла перестать любить его, и только это сейчас было важно.

Леона ехала впереди, ее лошадь вел за поводья лесничий герцога; лорд Страткерн на своей лошади следовал за ней, а пятеро воинов клана Макарднов замыкали шествие.

«Интересно, — подумала девушка, когда они начали спускаться по склону холма, приближаясь к замку, — смотрит ли сейчас его светлость в какое-либо из своих окон, торжествуя, что добился своего и вернул ее обратно, уверенный, что теперь уже она не сможет больше противиться ему?»

Спуск занял немало времени, хотя вчера ночью Леона очень быстро поднялась на вершину холма.

Даже пони, привыкший к горным тропинкам, скользил иногда на камнях, и Леона, хотя и ощущала себя чем-то вроде пленницы, захваченной в жарком бою и ставшей добычей неприятеля, все же радовалась, что лесничий крепко держит коня под уздцы, не давая ему упасть на крутом и опасном склоне.

Спустившись, наконец, в долину, они не поехали через сад, напрямик, как Леона бежала ночью, а выбрались на подъездную аллею, приблизившись по ней к огромным, окованным железом дверям парадного входа в замок. Они были открыты; мажордом уже стоял на пороге, поджидая их возвращения, а за ним толпились другие слуги.

Управляющий удивленно взглянул на лорда Страткерна, затем, не говоря ни слова, пошел впереди, ведя их через холл вверх по широкой, главной лестнице.

Теперь, когда они могли идти рядом, лорд Страткерн взял руку девушки в свою и крепко сжал ее.

Пальчики ее были очень холодные, и он почувствовал, как они дрожат.

— Все будет хорошо, родная, — проговорил он так тихо, что только она могла услышать его слова, — не бойся ничего. Ты знаешь, я с тобой, я никому не позволю тебя обидеть.

Леона хотела что-то ответить ему, но голос будто замер у нее в горле, а губы пересохли. Она вдруг представила себе, как странно, должно быть, выглядит в своем тонком розовом платье, которое, как когда-то говорила ее мама, делает ее похожей на едва распустившуюся розу, с волосами, свободной, светлой волной падающими на плечи, и глазами, такими большими и испуганными на ее бледном личике.

Управляющий поднялся на верхнюю площадку лестницы и распахнул дверь в приемную герцога.

— Мисс Гренвилл, ваша светлость, и лорд Страткерн!

Голос его прозвучал, как удар грома.

Герцог стоял у камина, и вид у него, как показалось Леоне, был еще более властный и величественный, чем раньше.

Достаточно было взглянуть на его лицо, чтобы понять, что он в ярости. Его густые, седые брови грозно нахмурились, между ними залегла тяжелая складка, а глаза сверкали, как раскаленные угли, тая в себе ненависть и угрозу.

Он посмотрел на Леону, затем медленно перевел взгляд на лорда Страткерна.

— Вас я не приглашал сюда, Страткерн, — проговорил герцог после минутной паузы.

— Вам должно быть прекрасно известно, что привело меня сюда, — ответил лорд.

— Мне ничего не известно! — заявил герцог. — И я уже сказал вам раньше: все, что происходит в моем графстве, на моей земле и в моем замке, — это мое дело, только мое, и вы не имеете никакого права совать сюда свой нос!

— Сейчас это также и мое дело, — спокойно, не повышая голоса, ответил Страткерн. — И, так как я собираюсь по-хорошему обсудить с вами это дело, ваша светлость, то, полагаю, нам не следует примешивать сюда наши прошлые разногласия и споры.

— В последний раз, когда мы говорили с вами, — произнес герцог, — я объяснил вам, что нам больше нечего сказать друг другу и что если вы и ваш клан посмеете встать на моем пути, я уничтожу вас, как пылинку, сотру в порошок и вы перестанете существовать.