— Видела.

— А что чувствовала ты, когда бог взглянул на тебя?

— Я испугалась.

— Это священный трепет — в нее вошла божественная сила, — пояснил верховный жрец. — А теперь идем. Ири взял длинный посох с золотой головкой кобчика наверху, и они вышли на двор. В темноте снова выступила голова льва, освещенная как бы изнутри фосфорическим огнем.

— Богиня благосклонно открывает тебе свое божественное лицо, — сказал жрец Хену, снова оробевшей.

Преклонив колена перед статуей матери богов, они прошли дальше и вошли в самое святилище. И там было изображение Сохет рядом с изображением Пта. От жертвенника синеватой струйкой подымался дым курения, толстые, как колонны, восковые свечи в огромных подсвечниках освещали жилище богини.

Верховный жрец, преклонившись перед божеством и опираясь на посох, правой рукой сделал движение в воздухе, потрясая систром. Раздались тихие музыкальные звуки, словно бы они исходили из огромной бронзовой головы матери богов. Голова невнятно, глухо проговорила несколько слов, которые жрец повторял за нею:

— Пта, Сохет, Монту, Озирис, Горус, Апис…

За жертвенником послышался странный звук, точно шипение змеи. И действительно, из-за жертвенника выползла большая серая змея. Увидев жреца, она свилась спиралью, и только плоская голова ее дрожала и вытягивалась, выпуская черное, раздвоенное жало-язык.

Жрец стукнул посохом, и змея поползла к Ири, к его посоху. Он еще стукнул, и пресмыкающееся, коснувшись головой посоха, обвилось вокруг него и стало спиралью подниматься вверх, к руке жреца.

— Священный уреус благоволит принять жертву из рук чистого существа, — проговорил Ири, потрясая систром.

Тогда из-за завесы, скрывавшей дверь позади жертвенника, вышел младший жрец. Он держал в руке какую-то маленькую птичку.

— Хену, чистое дитя, возьми жертву, — сказал Ири, обращаясь к девочке, которая, казалось, застыла в изумлении и ужасе.

Младший жрец передал ей птичку, которая даже не билась в руках. Змея, держась спиралью на посохе, повернула голову к птичке. Глаза пресмыкающегося сверкали.

— Дитя, отдай жертву священному уреусу, — сказал Ири.

Девочка не двигалась, она не спускала глаз со змеи.

— Пенхи, сын мой, подведи девочку, — сказал жрец старику.

Тот повиновался и подвел девочку к посоху, к самой змее. Змея потянулась к птичке.

— Пусть отдаст, — сказал жрец.

Рука Хену автоматически потянулась вперед, и змея моментально схватила птичку.

— О, дедушка! Она глотает птичку! — вся дрожа, проговорила девочка, цепляясь за старика.

— Жертва принята, — торжественно произнес верховный жрец, вставая.

Змея быстро соскользнула с посоха и уползла за жертвенник. Тогда Ири подошел к Хену и, желая ободрить ее, стал гладить и целовать ее голову.

— Испугалась, девочка? Ничего, ничего, крошка, теперь все кончилось, — говорил он нежно.

Услыхав, что все страшное кончилось, Хену несколько ободрилась.

— Теперь птичка умерла? — спросила она.

— Нет, дитя, она переселилась в божество. И ты некогда была такою же птичкой, и вот теперь боги превратили тебя в хорошенькую девочку.

— Так и меня змея съела? — спросила Хену, совсем ободрившаяся. — Кто ж меня ей отдал?

— Такая же, как ты, чистая девочка, — лукаво улыбнулся жрец. — А теперь подойди вот к этой свече, что пониже.

Хену подошла.