Держась за поясницу, охая и причитая, она полезла в шкафчик, набитый кулечками с лечебными травами и коробочками с лекарствами. Такой шкафчик у меня тоже есть, я стараюсь пореже в него заглядывать. Только уж, когда совсем прижмет.

Телевизор у Маргариты не включался. Я потянула за провод — и вилка вывалилась из стены вместе с розеткой, повисла на двух пыльных проводах с желтой от старости изоляцией.

— Агнесса, куда ты лезешь спьяну?! — всплеснув руками, запричитала Маргарита. — Как тебе не стыдно?! Ну и что мне теперь делать?! Витьку неделю буду просить, чтобы починил! Что за горе мне с тобой!

Она разохалась, расквохталась, пошла в ванну за мокрым полотенцем, обвязала голову, прилегла на диванчик и сделалась такой бессильной, такой несчастной, что я и думать забыла про свою тюрьму. Жалко мне ее стало — и неловко за эту чертову розетку. Дети ее в ссоре между собой — второй год таскаются по судам, делят отцовскую дачу и развалюху-автомобиль…

— Ну, не стони, не стони, квашня… — виновато сказала я. — Где у тебя отвертка? Я поправлю. Тут дела на три минуты. Это нас мужики всегда дурачат, будто работы невпроворот!

— Оставь, оставь! — замахала она руками, быстро-быстро, точно наседка крыльями. — Еще убьет тебя током — отвечать потом! Ты же не умеешь!

— Не боись! — сказала я уже почти трезвым голосом, чувствуя небывалый прилив энергии и энтузиазма. — Все могут короли… но королевы могут больше! У тебя, как и положено гуманитарию, патологический ужас перед техникой и раболепное преклонение перед мужчиной! Давай молоток, отвертку — и я тебе покажу, что такое инструмент в руках настоящей женщины. Запомни на всю жизнь: шуруп, забитый молотком, держится лучше, чем гвоздь, закрученный отверткой! А отчего это у тебя голова так разболелась?

— У соседа опять всю ночь музыка… — кисло кивнула Маргарита на стенку с вываленной розеткой. — А я весь день хожу, как пыльным мешком ушибленная…

— Так сказала бы ему! Чего же не сказала? Эй! — потеребила я Марго за ногу.

Но она только хлюпнула носом, сморщилась и отвернулась к старому гобелену на стене.

— Эй! Да ты, никак, его боишься?!

— Не боюсь я никого…

— Боишься!

— Не боюсь! Я говорила… два раза…

— А он?

— А он мне пообещал костыли подарить… и первую группу инвалидности на всю оставшуюся жизнь. Такой хам… не знаю просто, откуда такие берутся.

— Бабы их рожают! — решительно сказала я, поднимаясь с дивана и направляясь к двери.

— Не смей! — испуганно охнула Маргарита. — Это подонок отпетый! Он у Кузьмича собачку убил… просто взял за ноги и об угол! Тявкнула она на него! Он и тебя так же точно…

— Кишка тонка! — зарычала я и несколько раз постучала кулаком в стену, предупреждая врага, что мы идем.

Очень кстати он мне подвернулся — а то мне оттянуться не на ком было. Не очень соображая, что делаю, повинуясь одному могучему порыву праведного гнева, я, прихватив по пути молоток, вышла на лестничную клетку, неумолимая, как Немезида. Марго пришлепывала за мной, шаркая тапками, и по-бабьи причитала:

— Господи, хоть бы его дома не было, Господи, хоть бы только его дома не было…

— Ничего! — утешила ее я, яростно вдавливая кнопку звонка.