Виталий Сертаков. Заначка Пандоры
ЧАСТЬ I Девочка и лис
1
Всё произошло, как предсказала перед смертью карлица. Я закрываю глаза и вижу багровую слюну, стекающую по волосатому подбородку, цепкие иссохшие клешни, вцепившиеся в мою шею… Пор фавор, повторяла она, и кровь пузырилась в уголках черных губ. Пор фавор… Несчастное создание так же боялась смерти, как все мы, но самым невыносимым для нее оказалось потерять племянника — кормильца и единственного связного с нашим паскудным миром, миром, который ненавидел ее от рождения, миром, в котором ей никто ни разу не улыбнулся. Я закопал их в одной могиле. Даже пуля им досталась одна на двоих… Я не встречаюсь глазами с теми, кто сидит у костра. Моя девочка по-прежнему прижимается ко мне. Обвивает меня руками и ногами, я слышу ее горячее дыхание на ключице. Она давно так лежит, возможно, несколько часов. Я говорю «моя девочка», но на самом деле она не моя. Мужчины сидят вокруг нас, но никто из них не завидует мне. Иногда кто-нибудь встает и приносит девочке попить. Мне не было так страшно, когда я готовился умереть. Теперь я уверен, что выживу; я почти не сомневаюсь, что поднимусь. Мне уже не так больно, как раньше, позвонки вот-вот восстановятся, рана в легком затянулась. Я стараюсь не шевелить головой и дышу осторожно, чтобы не потерять сознания. Я не очень уверен, что хочу жить в будущем, которое ждет меня за границей круга. Карлица была права. Мы получили то, к чему стремились. Теперь мы должны научиться владеть обретенным. Это самое трудное: владеть тем, что человеку не свойственно, и при этом оставаться человеком. Но пока живы мои ребята, я хочу верить, что мы справимся. А если справимся мы, появится надежда для всех.
2
— Гарсия? Что там у вас? — Ты не один? Почему шепотом? — Ковальский открыл один глаз. Девушка мурлыкнула во сне, перевернулась на живот. Свет качающегося за окном фонаря лизнул ее голую спину, окунулся ленивым, серым языком в полумрак, меж раскинутых бедер. — Юджин, практически чистый сигнал. Синхронизация не менее восьмидесяти восьми. Плотность потока, ты не поверишь, от шестнадцати и выше… — Погоди… — Ковальский скатился с тахты, нащупал халат, толкнул дверь на кухню. — Теперь говори! Что у Луиса? — Босс… — Гарсия замялся. — Тебя ждут. Луис… трижды перепроверил… — Это само собой. Иначе не следовало меня будить. — Нет, я не о том. Мы уже имели дело с этим мозгом. — Что? — Ковальский левой рукой отвернул кран, плеснул себе в лицо ледяной водой. — Никаких сомнений. Контур абсолютно идентичен. Примерно пять лет назад. Я сравнил распечатку. Тогда этим занимался университет, они фиксировали затухающую амплитуду шестого типа, но след взять не удалось. В прошлый раз была Латвия, это север Центральной Европы. — Я знаю географию. — Пятьдесят четыре часа назад первый устойчивый всплеск. На сей раз с точностью до сорока ярдов. Ковальский несколько раз открыл и закрыл рот, подвигал челюстью. — Не морочь мне голову, Гарсия. У тебя было пятьдесят часов. Чего ты темнишь? — Босс, когда ты сам это увидишь, не поверишь. Всё, как ты говорил. Но у нас проблемы со свободной группой, я сперва решил, что сам полечу… — Бог мой… — Ковальский, прижимая к уху телефонную трубку, натягивал джинсы. — У нас кто-нибудь говорит по-немецки? — Это необязательно, Юджин. Она русская. — Она? — Ковальский почувствовал, что должен немедленно куда-нибудь присесть. |
