Но самое, пожалуй, интересное и достоверное сообщение об ужении хвостом находим мы в книге Монктона, опубликованной в 1921 году.

Монктон служил чиновником в Новой Гвинее и увлекался зоологией. Однажды он провел ночь на крохотном коралловом острове, на котором чудом уцелели несколько хилых деревьев и не было больше никаких растений. Всю ночь вокруг шныряли крысы и не давали спать. Утром Монктон решил посмотреть, что же они здесь едят: ведь остров совершенно пустынный. Он сидел тихо и ждал. И увидел, как две-три худые крысы направились к воде. Каждая облюбовала плоский «камень» коралла, деловито уселась спиной к воде и опустила голый хвост в тихую лагуну. Вдруг крыса дико подпрыгнула, и «когда она приземлилась, я увидел краба, вцепившегося клешней в ее хвост». Крыса быстро обернулась, схватила его и съела. Съев, опять уселась на свой камень и свесила хвост в воду. Потом и другие крысы скакали, «выдергивая» крабов из воды.

Можно ли верить всем этим рассказам? — спрашивает доктор Гаджер. И говорит: «Нет дыма без огня». Любая легенда не родится из ничего, и едва ли все рассказчики лгуны. В то, что крабы и раки могут вцепиться в хвост, поверить нетрудно, на них это похоже, и люди нередко, подставляя пальцы, вытаскивают их из воды. Но хватит ли у животных на это смекалки?

Гаджер думает, что хватит. Этологи и зоопсихологи в последние годы доказали нам, что животные и не на такие хитрости способны.

Пусть так. Ну, а чем объяснить влечение рыб к хвостам?

Объяснение и тут найти можно. Всякий, кто купался в реке, знает, как тянет мальков и разных мелких рыбешек к человеку. Стоит немного спокойно постоять где-нибудь на мелком плесе, как рыбки осмелеют, подплывут и начнут тыкаться носами в пальцы ног. Они ищут тут, что бы такое съесть. И находят: кусочки сухого эпидермиса, обрывки волосяных сумок и прочую органику, которой немало у нас на коже и еще больше у зверя под шерстью.

В тропиках эти рыбьи привычки многих людей спасают от клещей, блох, сухопутных пиявок и других несносных тварей, которые, сделав дырку в коже, сосут кровь человеческую и которых полным-полно здесь. Стоит найти тихую заводь в реке (где нет пирай, кандиру, кайманов, анаконд и скатов-хвостоколов, иначе санобработка превратится в вивисекцию!) и опуститься в нее, как стайки мелких рыбешек окружат вас и деловито очистят от всех паразитов. (Рыбы и друг друга таким же образом обрабатывают: я рассказал об этом в книге «И у крокодила есть друзья».)

Даже казуары и, возможно, другие страусы, замученные насекомыми, прибегают, по-видимому, к ихтиологической санобработке, попутно выуживая и санитаров себе на завтрак. (Многие другие птицы, как известно, с той же целью посещают муравейники.)

В трудах Лондонского зоологического общества была помещена однажды такая заметка:

«Я увидел, как казуар спустился к воде, вошел в реку, где глубина была около метра, и присел в воде, взъерошив перья. Птица не двигалась. Я заметил, что она даже глаза закрыла, словно спала. Так сидел казуар четверть часа, а потом вдруг быстро прижал перья и вышел на берег. Здесь несколько раз отряхнулся, и из-под перьев посыпались маленькие рыбешки. Он тут же стал их клевать».

Так что вполне возможно, что рыбья мелкота в шерсть и перья заплывать горазда. Но можно ли ее поймать, даже если хвост пушистый, а перья длинные — вот вопрос.

Гаджер в это верит, я от голосования воздерживаюсь, а вы сами для себя решите: можно или нет.

Хищные цветы

Теперь следовало бы рассказать, как добывают хлеб свой насущный растения. Но тема эта мало кому покажется, наверное, интересной: слишком много в ней сложной химии. Поэтому расскажу я лучше о зеленых хищниках — о тех странных цветах и травах, которые методами своего пропитания напоминают зверей.