— Походы… Не надо об этом!

— Тогда рассказывай, где заработала на кофе, — покладисто согласилась я. Оборотня пожала плечами, но было заметно, что она гордится своей смекалкой.

— Я же жила между людей. Суббота сегодня. А в пятницу все бухают. В магазинах беда — грузчики в субботу всегда пьяные, как… Как грузчики! — со смехом сравнила Яна. — Ну, сходила в здешний продуктовый с утречка, так и есть — фура пришла с товаром, а разгружать некому! Я им быстренько всё перетаскала из машины, завхоз мне заплатила и хоп! Кофе, сахар, молоко, хлеб и…

Она картинно указала двумя руками на два пакета, покрытые изморосью:

— Пельмени!

Агей облизнулся. Захар кашлянул:

— Я такого блюда не знаю, но надеюсь, что это вкусно!

— Уж всяко вкуснее каши, — скривилась Яна, насыпая три ложечки кофе в турку.

Все заметно нервничали. Света упорно молчала, разглядывая узорную пенку на кофе. Захар барабанил пальцами то по столу, то по колену, так что хотелось сломать ему руку. Яна старательно вела себя как обычно, но натянутость проскальзывала сквозь балагурство, как малёк сквозь ячейку сети. Даже Агей напряжённо думал о чём-то, щуря и без того узкие индейские глаза. Мне даже стало немного неловко от того, что я отволновалась за ночь.

Когда передо мной появилась дымящаяся чашка, я ожила при одном только взгляде на неё. А отхлебнув глоток, понежилась в нирване и спросила как можно беззаботнее:

— Так какой у нас план? Или у нас нет плана?

— Ну… — Агей бросил быстрый взгляд на сестру и глянул мне в глаза: — В принципе, план есть. Сейчас сгоняем кой к кому!

Я подняла брови. Темнишь, волчок! Но кивнула:

— Хорошо. Только не забудь меня взять.

— Как же без тебя! — усмехнулся Агей. — Вот кофе попьешь, и двинем. А вы пока активными зельями побалуйтесь, Захар, у тебя точно в блокнотике есть рецепты?

— Найдётся, — солидно кивнул студент. — Со второго курса точно что-то записывал.

— Ну так дерзайте, только квартиру не подорвите. А мы быстро, туда и обратно.

С сожалением отставив пустую чашку, я встала. Агей подождал, пока я обуюсь, и вышел из квартиры. Я за ним. Но в тот момент, когда уже занесла ногу над порогом, в груди что-то тюкнуло, как будто кошелёк забыла или телефон. Вернувшись, я нахмурилась, сосредоточившись. Что это было?

Книга лежала на краешке стола. Одинокая и несчастная. Не знаю, можно ли применить это слово к неодушевлённому предмету, но старинный фолиант словно обиделся на меня. Брошенный и забытый. Я поспешно сунула его под мышку, виновато погладив по корешку, и вышла из квартиры.

И не увидела, как одна из трёх пар глаз оставшихся в кухне ребят вспыхнула на миг злобным красным всполохом.

Агей придержал мне двери лифта, впустил. Нажал на прожжённую кнопку в самом низу панели, кабина ошалело вздрогнула и двинулась вниз, скрипя тросами. Оборотень негромко кашлянул:

— Ты куда ночью опять шлялась?

— Воздухом подышать выходила, — вежливо ответила я. — С птичками поболтать.

— С какими это интересно… Постой! С той самой птицей?!

— Да. С Алконост. Или с Алконостом? Как правильно?

— Да без разницы! Что она тебе сказала?

Агей был возбуждён до колик, и я с усмешкой похлопала его по руке:

— Да успокойся! Ничего особенного. Совсем ничего, правда. Кроме того, что армии мы не дождёмся, всё сделаем сами.

— Она сказала тебе, что ты победишь Кощея?

— Ну типа того, да. Его победит ярость, замешанная на дерзости, и оба качества у меня есть.