Сьюзен Льюис. Западня
Он был самым прекрасным из всех мужчин. Изумительная лепка лица. Типично итальянские глаза цвета охры — колдовские, берущие в плен. Длинный прямой нос. Большой рот. В меру полные губы. Он был их учитель, их мастер. Серджио Рамбальди поднял величавую голову; рука птицей взмыла вверх. Сверкнуло серебристое лезвие. Подземелье освещалось только одной свечой, да сквозь загородившие вход ветви просачивался дневной свет. Перед ними лежала девушка — неподвижная и нагая. Арсенио покосился на остальных. Вместе с ним здесь было пятеро мужчин и две женщины. Это была их bottega — их святилище, их мастерская. Все эти люди в безмолвии окружили мраморную плиту, которую Арсенио Таралло сам затащил на гору три дня назад. Он знал: мрамору суждено воплотить черты девушки, — но тогда еще не любил ее. Мастер отошел от верстака с инструментами, на котором горела единственная свеча, и медленно двинулся к плите. На какой-то миг их взгляды скрестились; Арсенио понурился. Он знал: его кандидатура вызвала жаркие споры. Он еще не заслужил их доверия. Только время покажет, насколько Арсенио Таралло верен призванию и bottega. Быть допущенным сюда — великая честь. Но ему было страшно. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться на запахе сырой земли; ноздри раздулись и затрепетали. Мастер что-то сказал стоявшей рядом женщине; та сделала шаг назад. Арсенио догадался, что именно было сказано, и устремил взгляд на прекрасное лицо лежавшей перед ним девушки. — Нет! — кричало все его существо, все нервные окончания. Мышцы напряглись; тело приготовилось к прыжку. Но он знал, что не посмеет ничего предпринять. Или хотя бы крикнуть. Она пришла к нему двое суток назад. Он знал, что она придет, но все равно при виде девушки у него перехватило дыхание. Помогая ей снять пальто, он дотронулся до светлых шелковистых волос и застонал, сраженный красотой ее тела. Она обернулась и посмотрела на него снизу вверх. У нее были бледные губы, а глаза — голубые и безмятежные, как у Мадонны. Она была обязана отдаться кому-нибудь из bottega — и выбрала его. Их любовный акт был само совершенство; оба знали, что повторения не будет, и это обострило чувства. Очаровательный пушок на руках девушки затрепетал от пробежавшего по пещере легкого ветерка. Метнулось пламя свечи. Лезвие рассекло воздух. Арсенио рухнул на колени, эхом повторяя вслед за Учителем: «Lunga vita alia donna! Lunga vita al nuovo rinascimento!» — «Да здравствует женщина! Да здравствует новый Ренессанс!» Все ахнули. Арсенио вскинул голову и открыл рот, но из горла вырвалось только бульканье; он покатился по полу; глаза ослепли от крови.
Глава 1
Захлебываясь смехом, Мадлен ринулась вверх по узкой лестнице; из хозяйственной сумки сыпались булочки, слоеные пирожки и пирожные. Сзади карабкалась Мэриан, норовя схватить ее за ногу. — Бесстыжая! Ну я до тебя доберусь! Мадлен взвизгнула: Мэриан удалось-таки ухватить ее за щиколотку, и она шлепнулась на замусоренную лестничную площадку между четвертым и пятым этажами. Свертки рассыпались по полу. Мэриан успела поймать какой-то баллон. — Нет! — завопила Мадлен. Однако кузина уже нажала пальцем на кнопку пульверизатора, и на ее белокурую головку обрушился рождественский «снежок». — Ах так! — стиснув в руке пирожок, Мадлен сначала выдавила, а затем размазала по лицу Мэриан липкую начинку. Та охнула и начала отплевываться, не переставая поливать «снежком» двоюродную сестру, лестницу, себя и продукты. Внизу, на площадке четвертого этажа, открылась дверь, и из своей квартиры вышла Памела Роббинс, работавшая ассистентом кинопродюсера. Пришлось временно прекратить военные действия. Обе девушки разглядывали соседку; она же никак не отреагировала на их неописуемый вид — неторопливо заперла дверь и, перебросив через плечо сумку, пошла вниз по лестнице. |
